— Ты жесток, отец! — сказал Павел.
— Не более требуемого, сын. Посмотри на вещи с другой стороны. Как твоя репутация пострадает, если жена будет некрасива, с оспинами. В этом случае и сама Мария Иоанна станет стыдиться внешности и всячески болеть этим. Разлады в семье, постоянные любовницы, вероятные ссоры с Австрией по причине того, как плохо относятся с дочерью Марии-Терезии. Там и сестре твоей останется на орехи. Так зачем плодить проблемы? — я усмехнулся.
Пусть многое звучит цинично, но ведь так и есть. Я не помнил, умрет ли Мария Иоанна, или останется жить, о ней вообще ничего не знал, но портреты видел. Ну не красивая, точно. И не хочу я, чтобы двор русского императора погряз в прелюбодеяниях. Сильная семья императора — сильная держава и правильные взгляды на семейную жизнь. России нужны люди, у нее просторов стало слишком много, заселять некому. Потому и институт семьи должен оставаться незыблемым.
— У Вас состоится обед, на котором будешь ты, Анна Петровна и Карл Иосиф. Я предупредил будущего зятя, чтобы он рассказал и описал Вильгельмину. Честно и без прикрас, — сказал я и засобирался уходить.
Знал, что сейчас последует следующая порция возмущения из-за того, что не предупредил цесаревича заранее.
Карл Иосиф прибыл неделю назад для свадебного торжества. Не один прибыл, со своим братом Иосифом. Уже состоялась аудиенция эрцгерцога Иосифа. Впечатления двойствены. Во-первых, любовью к России этот товарищ не питал, чем уже поставил свою жизнь под сомнение. Во-вторых, оказался весьма падок до юбок и не сдержан на язык. Плохая замена Марии-Терезии растет. Для России плохая, для Австрии, может и нет. Иосиф сильно переживал, что раздел Османской империи состоялся почти без участия его государства. Он считал, и не преминул мне об этом сказать, что Австрия слишком много натерпелась от османов и турецкое наследие нужно делить честно. При этом его доводы были малоубедительны, а аргументы не поддерживались фактами.
Вообще складывалось впечатление, что многодетная мать, по совместительству, австрийская императрица, уделяла мало внимания воспитанию и образованию своих детей. Это я не говорю о Марии Антуанете, которая, что я знаю из послезнания, даже гордилась тем, что не задурила свою светлую и милую мордашку ни одной прочитанной книгой. Может эрцгерцог и более образован, чем сестры, но явно уступает практически академическим знаниям Павла Петровича.
Но были у нас с Иосифом и точки соприкосновения. Он просто жаждал раздела Речи Посполитой и сам фонтанировал идеями, как это осуществить [в РИ Иосиф II был так же ярым сторонником разделов Польши].
— Какое, хоть, приданное дают! — сказал мне в след Павел Петрович.
Я остановился, развернулся, подарил сыну искреннюю улыбку.
— Вот! Слова не мальчика, но мужа! — сказал я. — Остров Борнхольм во владение, остров Салтхольм в аренду на девяносто девять лет.
— Полный контроль Балтики и даже через Салтхольм контроль входа в Датские проливы. Сильно! — с нотками уважения сказал сын.
— Вот, а ты артачишься и не хочешь жениться, — я улыбнулся.
На фоне получения острова Готланд, по Петербуржскому мирному договору, так и вообще Балтика становится чуть ли не внутренним морем России. Следует, конечно, сказать, Готланд был отдан под некоторые условия уже для нашей стороны. Так, там не должно насильственно внедряться православие, на острове должна быть беспошлинная торговля и шведов и русских, но это и нам выгодно.
— Жду тебя на Государственном Совете, сын, — сказал я и поспешил.
До заседания Госсовета нужно было еще встретиться с будущим зятем.
— Ваше Императорское Величество! — Карл Иосиф встал при моем появлении в приемной кабинета.
— Пошлите, Карл Иосиф, приглашаю Вас выпить со мной кофе, — сказал я и указал на кабинет.
— Илья, два кофе, как я люблю и яблочный пирог, — дал я распоряжение обер-камердинеру, который самолично сегодня у дежурит у моего кабинета.
— Ну, мой будущий зять, как Вам в Петербурге, как находите новый Зимний дворец? — спросил я.
— Ваш дворец, Ваше Величество, словно Россия, все более величественен с каждым годом, — отвечал парень.
— Льстец! — я улыбнулся.
— Нисколько, Ваше Величество, я действительно удивляюсь преображением в столице Вашей империи. У Вас в Петербурге даже поезда по улицам ходят. Подобного нигде нет! — у Карла горели глаза.
«Чтобы только Шешковский не перестарался с Карлом в деле его воспитания» — подумал я.