Сорайя: Не нравится ярко-розовый?
Грэхем: О, нет, этот оттенок будет прекрасно смотреться в виде отпечатка руки на твоей заднице, если ты не перестанешь надо мной издеваться.
Мне никогда особо не нравилось шлепанье. Не нравилось — ключевое слово. Но когда я представила, как Грэхем шлепает меня, все тело начало гудеть. Я возбудилась от одного сообщения. Господи. Этот мужчина опасен. Нуждаясь в перерыве, я отбросила телефон на кровать и вернулась обратно к шкафу. И вдруг краем глаза увидела черное платье. Я купила его для похорон. Я расхохоталась при мысли, что должна была надеть его на то свидание с Аспеном. Когда я стянула его с вешалки, мой телефон завибрировал, извещая о входящем сообщении.
Грэхем: Ты перестала отвечать. Буду считать, что ты занята, представляя мою руку, шлепающую эту прелестную задницу.
У него была изумительная способность превратить простой вопрос в нечто пошлое.
Сорайя: Я занята. Пытаюсь выбрать, что надеть. Что возвращает меня к изначальному вопросу: куда мы идем?
Грэхем: Я забронировал столик в Zenkichi.
Сорайя: В Бруклине?
Грэхем: Да, в Бруклине. Он только один такой. Ты сказала, что живешь там, и так как ты не разрешаешь мне заехать за тобой, я выбрал место недалеко от тебя.
Сорайя: Вау. Хорошо, круто. Я хотела туда сходить. Хотя для тебя путь туда из офиса будет той еще занозой в заднице.
Грэхем: Логично. Так как ты заноза в моей заднице. Увидимся в 7.
Станция метро находилась в полутора кварталах от ресторана. Когда я повернула за угол, на улицу въехал черный лимузин. По непонятной причине я нырнула в арку, чтобы посмотреть, кто это. Чутье подсказывало, что это Грэхем.
И чутье не ошиблось. Водитель в форме вышел, открыл заднюю дверь, и Грэхем ступил на тротуар. Боже, этот мужчина источал власть. Он был одет в другой дорогой костюм, не в тот, что утром. То, как костюмы сидели на нем, не оставляло сомнений, что они были изготовлены на заказ. Но не дорогой костюм придавал ему превосходства, а то, как именно он носил костюм. Он стоял перед рестораном, такой высокий и уверенный в себе. Грудь широкая, плечи отведены назад, ноги уверенно расставлены. Он смотрел прямо перед собой, не залипнув в телефоне или уставившись на ноги в попытке избежать зрительного контакта. Одна рука была в кармане брюк, большой палец торчал снаружи. Мне нравился этот торчащий большой палец.
Я подождала несколько минут, и когда он, в конце концов, посмотрел в другую сторону, выскользнула из арки. Когда он повернулся и заметил меня, я усомнилась в своей походке. От того, как он наблюдал за каждым моим шагом, часть меня хотела сбежать прочь, но другой части нравилась сила его взгляда. Очень. Поэтому я подавила свою нервозность, добавила бедрам немного покачивания и решила не быть мышкой для кошки. Я буду собакой.
— Грэхем. — Я кивнула и остановилась перед ним.
— Сорайя. — Он скопировал мой деловой тон и кивнул.
Мы стояли на тротуаре на безопасном расстоянии, глядя друг на друга в течение самых долгих минут в истории. Затем он прорычал «к черту» и, шагнув ко мне, намотал мои волосы на руку, подняв тем самым голову туда, куда ему было нужно, и набросился на мои губы.
Долю секунды я пыталась сопротивляться. Но я будто была кубиком льда, пытающимся бороться с жаром солнца. Это было невозможно. Вместо этого я растворилась в ослепляющем свете. Если бы рукой он не держал так крепко мою талию, с большой вероятностью я бы упала на асфальт. Мой разум хотел сражаться с ним на каждом повороте, но тело не могло ему сопротивляться. Предательское тело.
Наконец, отстранившись, он произнес, почти касаясь моих губ:
— Борись, сколько хочешь, но настанет день, когда ты будешь умолять. Запомни мои слова.
Его самоуверенность вернула меня в чувства.
— Ты переполнен самодовольством.
— Я бы лучше наполнил тебя.
— Свинья.
— Что же это говорит о тебе? Ты уже мокрая для свиньи.
Я пыталась выбраться из его твердой хватки, но он только сильнее сжал меня.
— Я не мокрая.
Он выгнул бровь.
— Есть только один способ проверить.
— Отвали, Морган.
Грэхем отошел назад и поднял обе руки вверх. В его глазах был отражалось веселье.