– Ты не в своем уме, – усмехаюсь я, запихивая в рот еще один маринованный огурец. – Она проскочила прямо на красный свет. Горячая или нет, я бы остановил любого, кто так поступил.
– Ага! Значит, ты признаешь, что она горячая!
– Ну, не отрицаю, – отвечаю я, хрустя огурцом. – И вообще, нахрена тебе стажер?
– Ида взяла себе более легкую работу, так что теперь, когда у меня появилось больше обязанностей, Антониа будет фильтровать материал.
Я размышляю над этим, пытаясь представить красотку на «Харлее» за экраном компьютера с девяти до пяти.
– Она не похожа на человека, который подходит для офисной работы, – комментирую я.
– Ты знаешь ее пять минут.
Это правда, но я хорошо разбираюсь в людях, и запирать эту женщину в кабинке на восемь часов в день равносильно попыткам крестить кошку.
– Черт, – ругается Сорайя, бросая взгляд на свой телефон. – Мне пора. Грэм занят в офисе, и мне нужно забрать Хлою из школы.
Она лезет в сумку за бумажником, и я протягиваю руку через стол, хватая Сорайю за запястье.
– Прекрати, – предупреждаю я. – Я оплачу счет.
Мы некоторое время препираемся, и она предлагает оставить чаевые. Когда я, наконец, убеждаю ее спрятать свои гребаные деньги, она перекидывает сумочку через плечо и бросает мне дерзкую ухмылку, советуя быть вежливым с ее новым стажером, когда в следующий раз зайду обсудить планирование вечеринки.
Едва подруга выходит из кафе, как на мой телефон приходит смс.
Сорайя: Отправь ей съедобную фруктовую композицию. Я слышала, она их фанатка. О, и не забудь придумать, как заманить Тига и Делию на мероприятие.
Спорить с Сорайей бесполезно, поэтому я не утруждаю себя ответом. Вместо этого заказываю себе еще один бутерброд с копченой говядиной на вынос, оплачиваю счет и выволакиваю свою задницу за дверь. Прежде чем отправиться обратно в Бруклин, делаю пит-стоп там, где оштрафовал Антонию. Решаю, что, если найду ее водительское удостоверение на улице, то это будет знаком подружиться с пылким стажером. Если документов там нет, что ж, тогда, наверное, выброшу девушку из головы, как и всех остальных.
Хороший план.
Надежный.
Тогда почему я ему не следую?
Глава 4
Антониа
Тихо ступаю по клубу и кладу шлем на деревянную стойку бара. Взгляд падает на мужчину, стоящего за ней, и из горла вырывается стон. Как можно сделать ужасный день еще хуже? Встретить парня, которого, по моему мнению, я когда-то любила.
Серхио, более известный в наших краях как Хаунд (прим.перев.: бабник), отворачивается от полностью заставленных алкоголем полок и встречается со мной взглядом. Приподняв проколотую бровь, он буквально впитывает меня в себя. Было время, когда его взор возбуждал и заставлял чувствовать себя желанной. Потом я поняла, что не особенная, что он одинаково смотрел на всех с сиськами и вагиной – отсюда и его прозвище.
– Так, так, так. Неужели сама принцесса пожаловала, – игриво поддразнивает Хаунд.
Уголки моих губ приподнимаются. Жаль, что он такой придурок, потому что в постели он просто рок-звезда, и на него приятно смотреть. Он намного более суровый, чем красавчик-коп, и его взгляд далеко не такой пьянящий. Господи.
Я только что призналась себе, что нахожу взгляд полицейского пьянящим?
Что, черт возьми, со мной не так?
Качая головой, отвлекаюсь от бывшего соседа по кровати и захожу за барную стойку.
– Отвали, Хаунд, я не в настроении, – ухмыляюсь, хватая бутылку текилы с полки.
– Эй, я еще не записал ее в журнал, – предупреждает он, пытаясь вырвать текилу у меня из рук.
Игнорируя его, я откручиваю крышку. Не теряю времени даром и, потянувшись за рюмкой, подношу бутылку к губам, делая большой глоток. Жжение распространяется по горлу и согревает грудь. Еще пара рюмок и, может, мне удастся забыть о сегодняшнем дне.
– Вау, – говорит Хаунд. – Возможно, стоит быть аккуратнее с этим, принцесса. Текила – жесткая хрень. Но ты ведь любишь пожестче?
Вот идиот.
Убрав бутылку ото рта, вытираю губы тыльной стороной ладони и закатываю глаза.
– Знаешь, что я ненавижу больше всего на свете? Когда кто-то называет меня принцессой.
– Все здесь зовут тебя принцессой с тех пор, как ты появилась в утробе матери, – отвечает Хаунд. – Теперь это внезапно стало проблемой?
Нет, это является проблемой на протяжении многих лет, но никто не хочет этого признавать. Все говорят, что я избалована, и называют меня сучкой. Для всех, у кого есть нашивка мотоклуба, я неблагодарная заноза в заднице, которую они вынуждены защищать. Принцесса Танка ДеЛука.
Неприкасаемая.
Неебабельная.
В которую нельзя влюбляться.
К Хаунду относилось только первое и третье. У него не было загвоздок с тем, чтобы трахать меня, о чем мой отец так и не узнал. Боже упаси, чтобы нашивка Хаунда оказалась под угрозой из-за меня, маленькой сучки.
Сделав еще один глоток из бутылки, ставлю ее на стол и встречаюсь взглядом с парнем.
– Где Маус? – спрашиваю я, теряя терпение.
– Зачем он тебе? – интересуется Хаунд, убирая бутылку из зоны моей досягаемости. Я не спорю с ним. Вместо этого наблюдаю, как он выписывает чек в планшете и возвращает текилу на полку, откуда я ее стащила.
Маус – технарь, единственный из «Восставших из Ада», у кого есть талант к чему-то полезному. Он может сделать документы на новую личность и миллион долларов на оффшорном счете, и все это одним взмахом руки. Это также означает, что он может на скорую руку раздобыть копию моего водительского удостоверения, и я завтра начну работу стажера без каких-либо проблем.
Однако я не обязана Хаунду ничего объяснять.
– Можешь просто сказать, где он?
Он секунду обдумывает мой вопрос, кладет планшет на стойку и скрещивает руки на груди.
– Ты в курсе, что твой отец ищет тебя? – произносит Хаунд. – У него чуть крышу не снесло, когда я сказал, что ты сегодня устраиваешься на работу. – он делает паузу и упирается обеими руками в край стойки. Наклонившись вперед, Хаунд опускает взгляд на мой рот, и на долю секунды меня охватывает знакомое притяжение.
Может, он все-таки не придурок?
Может, это я?
Дура.
Дура, которая все еще реагирует на него, потому что одинока и несчастна.
– Почему ты не сказала отцу, что получила стажировку?
Самое плохое в том, что я вышвырнула Хаунда из своей постели и порвала связи с его членом – то есть потеряла в клубе свое единственное доверенное лицо. Быть дочерью Танка – неблагодарный труд, и иногда после занятия сексом, я говорила с Хаундом о происходящем в моей жизни. О том, чего я хотела достичь, и том, что надеялась увидеть. Не думаю, что он обращал внимание на мои откровения, но лежал тихо и не перебивал.