рать тоже..." Ни сам Меланий, ни братья его, ни сёстры не имели детей, а прислугу всю выгнал он из дома, когда остался совершенно один после смерти последней сестры, потому как не хотел никого более знать и видеть. Он не был злым человеком по своей природе, однако тяжёлая жизнь, наполненная скорбью и одиночеством, заставила его обозлиться на весь мир и на всех мыслимых богов. Люди не любили Мелания, и никто из соседей, знакомых, никогда не поздравлял его ни с Днём Рождения, о котором не помнил уж и сам Меланий, ни даже с Новым годом. Поднявшись в свою комнату, Меланий, по обыкновенной традиции, полежал у камина, побродил по коридорам родного особняка, и к вечеру отправился на кладбище. На улице уже смеркалось, зажглись новогодние фонари, а горожане во всю готовились к праздничному вечеру. Ярко украшенные улочки Иридиума, магические выступления городских волшебников - всё это выглядело сказочно и чудесно, но Меланий перестал замечать мир вокруг себя много лет назад. Он упрямо шагал к кладбищу, угрюмо поглядывая на радостных прохожих, и от улыбок их на душе его становилось скверно и печально. Оказавшись у семейного склепа, Меланий вслух поздоровался со своими усопшими родственниками и, едва сдерживая слёзы, возложил к каждому памятнику по красному цветку. Он говорил с мертвецами, так, будто являлись они вовсе не мертвецами, а такими же живыми людьми, как он сам: рассказывал о том, что произошло в его жизни за последний год, хотя и рассказывать было нечего, о том, что ему снилось прошлой ночью и о том, какой хлеб он ел сегодня на обед. Домой Меланий вернулся, когда на улице уже совсем стемнело. Старик заварил себе крепкого, горького чаю и уселся с горячей чашкой в своей комнате. Он пил чай и думал о минувшем: о своём собственном прошлом, о прошлом своей семьи, о семейных традициях... Потом же, как и всегда, отправился в постель, но печальные мысли не оставляли несчастного Мелания. Он ворочался в постели около часа, однако так и не смог уснуть... в конце концов, нервы его не выдержали, он вскочил с постели и завопил: - К чёрту всё это, к чёрту! Как же мне надоела моя жизнь... моё одиночество! Отчего Смерть возжелала забрать меня самым последним?! Я не хочу, не хочу больше быть один! - с этими словами, на удивление расторопно и быстро для своего возраста, Меланий побежал вниз по лестнице и спустился в подвал особняка, где стоял белый старинный комод, в котором хранились ключи от комнат его почивших родственников. Старик выдвинул все ящички, похватал все ключи и вновь поднялся наверх, резво бегая по коридорам и отпирая старые комнаты. Когда последний замок был открыт, Меланий упал на колени и закричал: - Ну же, выходите, возвращайтесь! Встретьте праздник вместе с вашим бедным Меланием... Я не верю, что вы мертвы! На коленях он простоял около двадцати минут. Словам одинокого, обезумевшего старика внимала лишь мёртвая тишина, и никакой голос не дал ему ответа. Горько рыдая, Меланий поплелся в свою комнату, и, спустя четверть часа, всё-таки смог уснуть. Однако сон его не был долгим. На часах значилось пятнадцать минут до полуночи, когда Мелания разбудил неведомый звон. Это было похоже на звон колокольчика, и, ориентируясь на звук, в страхе и смятении старик бродил по тёмному особняку, стремясь отыскать источник звука. Мелодия, как казалось Меланию, исходила из разных частей дома, но, в конце концов, испуганный старик оказался в огромном обеденном зале своего особняка. Он не заходил сюда уже очень давно: отчасти оттого, что ему одному не было необходимо столь много места для приёма пищи, отчасти оттого, что большой обеденный стол навевал на него скорбные воспоминания о семье. Когда Меланий оказался в зале, колокольчик умолк. - - Кто здесь? - тихо спросил он. Несколько невообразимо долгих для Мелания секунд на зов его ничто не откликалось, однако мгновением позже в лампах и подсвечниках внезапно само собою стало разжигаться зелёное пламя, невидимый колокол пробил полночь, а из стен начали выходить белые, ужасные призраки. Вначале, завидев их, Меланий онемел и оцепенел от страха, охватившего его, однако, когда в призраках начал он узнавать своих братьев и сестёр, родителей, дядюшек и тётушек, ужас оставил его. Призраки приветствовали Мелания, поздравляли его с праздником, а затем обращались в словно бы живых людей и заключали его в объятия. Меланий улыбался и вновь плакал, но тогда уже лишь от счастья. На чёрном обеденном столе стали неведомо откуда появляться различные яства, и все призраки вместе с Меланием уселись ужинать. Они говорили о своём, вспоминали старые времена, смеялись, плясали и веселились, а всё то, что происходило в тот час в старом доме Альбусов, с каждой ушедшей секундой торжества переставало удивлять и страшить Мелания. Он был ослеплен волшебным, необъяснимым, мистическим чудом, случившимся с ним в новогоднюю ночь. Старик не желал искать объяснения своей безграничной радости, не желал осмысливать это логически, не желал думать о мире, существовавшем за окнами особняка. Он знал лишь, что его семья рядом с ним, и что это - самое великое счастье на всём белом свете.