— Что же можно рассказать растению?
— Пообщавшись с ними сколько-нибудь продолжительное время, начинаешь понимать, почему человечество так упорно борется за выживание. Для растений ничто не имеет решающего значения. Они ни к чему не стремятся, ничто их не заботит — даже любимая математика. У них нет ни надежд, ни мечтаний, ни целей. — Он помолчал. — Тем не менее они живут.
— Хорошо бы… — начал я и осекся. У меня чуть не сорвалось с языка, что я тоже хотел бы увидеть такое растение.
В этот момент Джулия потянулась к чашке, но то ли зрение у нее затуманилось, то ли рука дрогнула (в последнее время глаза и руки частенько ее подводили): чашка зашаталась и едва не опрокинулась. Я и глазом не успел моргнуть, как длиннющие пальцы Филипа метнулись вперед и удержали чашку; на поднос упала лишь пара капель.
— Спасибо, молодой человек, — поблагодарила Джулия.
— Не за что. — Он бросил на меня красноречивый взгляд: «Что бы ты ни думал, но двенадцать лет назад подобный фокус мне ни за что бы не удался».
На короткое время наступила тишина, которую нарушила Джулия:
— Разве сегодня Хэллоуин?
— Нет, Хэллоуин еще не скоро.
— А, верно! Ты носил этот костюм в том, другом мире. Расскажи мне еще о тамошних обитателях. Какие там звери?
— Одни очень красивы, другие огромны и ужасны; есть еще мелкие и очень изящные существа, но все они совершенно непохожи на тех, что ты видела. Ты даже представить себе не можешь, какие они.
— А там есть… — она задумалась, — не могу вспомнить название…
— Не торопись. — Он нежно похлопал ее по руке, успокаивая. — Я здесь до утра.
— Не могу вспомнить, — пожаловалась Джулия, чуть не плача. Она напряглась всем телом, будто пыталась задержать ускользавшее от нее слово. — Большое, — произнесла она наконец. — Оно было большое.
— Слово? — спросил Филип.
— Нет, — покачала она головой. — Животное.
Он задумался.
— Ты имеешь в виду динозавров?
— Да! — На ее лице отразилось облегчение: наконец-то пропавшее слово нашлось.
— Там нет динозавров, это земные создания. Зато у нас есть зверь, который больше любого динозавра. Он настолько велик, что на всей планете у него нет естественных врагов. А раз некого бояться, то и скрываться ему нет нужды, поэтому он светится в темноте.
— Всю ночь? — захихикала она, как девчонка. — Но раз зверь не может выключить свет, как же он тогда спит?
— А ему и не надо выключать… — Филип разговаривал с ней, как с ребенком; впрочем, в какой-то степени она им и была. — Поскольку он светится на протяжении всей своей жизни, то это его нисколько не беспокоит и не мешает спать.
— А какого он цвета? — спросила Джулия.
— Когда он голоден, то светится темно-красным. Когда разъярен — ярко-синим. А когда ухаживает за своей дамой, — Филип улыбнулся, — то ослепительно желтого цвета и бешено пульсирует, как огромная, высотой в пятьдесят футов, лампа-вспышка.
— Ах, как бы мне хотелось его увидеть! Это, должно быть, прекрасное место — мир, где ты живешь!
— Пожалуй, да. — Он внимательно посмотрел на меня. — Впрочем, так считают не все.
— Я бы отдала все, чтобы там побывать!
— Все не требуется, — сказал Филип, а я попытался представить, каким бы тоном он это сказал, если бы был человеком. — Только самое дорогое.
Она взглянула на него с интересом.
— Ты там родился?
— Нет, Джулия, не там. — На его лице отразилась безграничная боль, оттого что ему приходилось называть ее по имени. — Я родился здесь, в этом самом доме.
— Должно быть, это было еще до того, как мы сюда переехали. — Она передернула узенькими плечами, словно отгоняя смутные сомнения. — Но если ты здесь родился, почему тогда ходишь в маскарадном костюме?
— Именно так люди выглядят там, где я живу.
— Значит, это где-то в пригороде, — уверенно заключила она. — Мне не приходилось видеть таких, как ты, ни в супермаркете, ни у врача.
— Это очень удаленный пригород, — пояснил Филип.
— Я так и думала. А тебя зовут?..
— Филип, — подсказал он.
Второй раз за ночь я увидел, как по его щеке катится слеза.
— Филип, — повторила она. — Красивое имя.
— Я рад, что тебе нравится.
— Я уверена, что когда-то знала одного Филипа. — Она вдруг зевнула. — Прости, я немного устала.
— Наверное, мне лучше уйти? — заботливо спросил он.
— Можно тебя кое о чем попросить?
— Конечно. Все, что угодно!
— Мой отец всегда рассказывал мне на ночь сказки, — доверительно сообщила Джулия. — Может быть, и ты тоже что-нибудь мне расскажешь?