— Ты вздыхаешь о ней, а я… — и он захохотал на весь лес.
Я бросился в темноту. Казалось: со всех сторон на меня идут поезда.
Валентина часто приходила ко мне помолчать. Потом я провожал ее, и у калитки она говорила:
— Спасибо.
Иногда, когда тоска бывала особенно сильной, Валентина протягивала мне руку.
Помню, пришла она вечером, сняла туфли, села на диванчик, поджав ноги. Я спросил, впервые не сдержавшись:
— Неужели у тебя нет силы воли?
Валентина ответила:
— Видимо, нет.
— Неужели ты не можешь взять себя в руки?
— Не могу.
— Неужели ты не понимаешь, что он…
— Понимаю.
— А знаешь, что в его жизни ты…
— Знаю.
— Тогда почему…
— Не знаю.
У нее был высокий гладкий лоб, почти прямые брови, большие серые глаза. Линии крупного рта четкие, будто обведенные тонким пером.
— Что же получается? — спросил я. — Выходит, что он прав?
Она пожала плечами.
— Ведь он обманул тебя, и…
Валентина перебила возмущенно:
— Он меня не обманывал! — И тихо добавила: — Он мне ничего не обещал.
— Да, но одно то, что вы стали… близки, само собой предполагает…
— А-а! — она раздраженно махнула рукой. — Все наши взгляды на жизнь не от жизненного опыта, а от рассуждений… Но ничего страшного не произошло. Просто я получила хороший урок.
Когда стемнело, Валентина встала. Я проводил ее до калитки и услышал:
— Спасибо, дружище.
Я почувствовал в себе незнакомую силу, властную, резкую, неумолимую, долго боролся с ней и — побежал.
В доме, где жили участники геологической экспедиции, горел свет. Я распахнул дверь пшиком ноги.
За столом сидело пять человек. Среди тарелок и консервных банок торчали бутылки.
Костя, сощурившись, смотрел на меня, потом протянул стакан и приказал:
— Выпей. За наши успехи.
Мне стоило больших усилий не ударить его по руке. Но я взял стакан и сказал:
— Выпью. За ваши успехи. За то, чтобы души ваши были такими же прекрасными, как ваша работа.
Странно: винные пары не бросились мне в голову.
— А почему вы считаете, что наши души нуждаются в ремонте? — спросил, недружелюбно взглянув в мою сторону, рыжий худощавый парень в красной ковбойке.
— Потому что среди вас есть мерзавец.
Ко мне подошел, пошатываясь, седой мужчина в белой майке, обтягивающей расплывшееся тело. Он произнес, положив на мое плечо тяжелую руку:
— Если это так, мы… — И я чуть не застонал от резкой боли в плече. — Но если это не так… — Я вырвался.
Мы с Костей встали.
Он усмехался.
— Ждем, — сказал кто-то.
— Слушайте, — ответил я. — Жила-была чудесная девушка. Прекрасная девушка. Умная. Чистая. Честная. Точно такая, какие вам часто снились в юности. И нет ничего удивительного в том, что я полюбил ее. Я знал, что только она может сделать меня счастливым. И вот появился он — хороший парень, не правда ли?
Четверо его друзей ответили утвердительно.
— И хватит, — сказал Костя, — никого твоя болтовня…
Но его друзья велели мне продолжать.
И я рассказал обо всем, даже изобразил, как хохотал надо мной Костя у костра.
Он произнес лениво:
— Все это фразы. А я пойду к ней. Понимаешь? Сейчас. Понимаешь?
Мы молчали.
И Костя крикнул уже не мне одному, а всем нам:
— Я иду к ней! Ясно?
Когда захлопнулась дверь, мне захотелось расплакаться, громко, обиженно, не сдерживаясь.
На мое плечо легла легкая рука. Я услышал глухой голос:
— Бывает.
Это сказал мужчина в белой майке. Он стоял, покачиваясь, словно выбирая место на полу, куда упасть.
Рыжий парень проговорил:
— Черт с ним. Он был хорошим топографом.
Мы просидели почти до утра.
Валентина пришла без опоздания, сказала:
— Поезд отходит в час двадцать. Он уверен, что я поеду с ним.
Я шел впереди. Она следом.
— Вчера он был у меня, — проговорила она.
Я спросил через несколько шагов:
— Ну и что?
Шелестела под ногами трава. Со всех сторон подкрадывалась пока еще светлая темнота.
Валентина расплакалась. Я ускорил шаги. Чем быстрее мы шли, тем торопливее и громче были всхлипывания. Я оказал:
— Хватит.
Надо было уйти как можно дальше, туда, куда не долетает гул поездов.
Кругом была темнота и тишина. Ее нарушали поезда. Они шли один за другим. И чем дальше мы уходили, тем, казалось, громче был их гул.
Мы разложили костер.
Валентина сидела, цепко обхватив колени руками.
— Идем? — опросил я.
Она отрицательно покачала головой.