Пусть вместе с клеткой он стоит всего одиннадцать рублей, жить в его компании было веселее. И мы жалели грустного продавца, который испугался злых людей и расстался со своим счастьем.
Анастасия Емельяновна купила репродуктор. Ну, думаем, будет она теперь слушать радио. Репродуктор гудел от напряжения. Архип забился в угол.
На кухне начался трам-тарарам. Соседка кричала:
— Подумаешь, образованные! Нарочно кастрюлю не закрыли, чтоб кот ихнюю курицу унюхал! Я знаю, сейчас они насчет радио зажалуются! А что, мне и радио послушать нельзя?
Первой не выдержала мама Надя, сказала:
— Я так не могу. У меня голова заболела.
— Надо сшить шапки с большими ушами, — прошептал Ленька, — и уши закрыть. Пусть себе кричит, а мы ничего не слышим.
Домоуправляющий посоветовал:
— В таких случаях лучше отступать. Сдайте вы свою птицу в зверинец.
Терпели.
Но жалко было Архипа, который даже есть перестал. Решили мы его выпустить.
— Куда же он зимой полетит! — заплакал Ленька.
Мама Надя прикрикнула на него, он заревел еще громче, я рассердился на маму Надю и выскочил из комнаты.
— Послушайте, — ласково, сквозь зубы сказал я Анастасии Емельяновне, — давайте перестанем. Пожалейте нас. Что мы вам плохого сделали?
Презрительно посмотрев на меня, соседка закричала:
— Я издеваться над собой не позволю! Думаете, если у вас образование…
Схватил я пустую трехлитровую банку и трахнул ее об пол. Влас со страху вспрыгнул на стол, и оттуда полетели миски и тарелки.
— Я тебе покажу! — кричал я. — Окна перебью! Ноги переломаю! Все провода оборву!
Что со мной приключилось, до сих пор не понимаю.
Тишина.
Слышу — зашел Архип, сначала тихо-тихо, а затем все громче и радостней.
Анастасия Емельяновна посмотрела на меня с уважением и стала подметать пол.
Есть такая песенка: «Надену я белую шляпу, поеду я в город Анапу».
И очень часто, устав от работы, мы вспоминали эту песенку, из которой знали всего две строчки.
Анапа была для нас —.неизвестно почему — символом жизни, пронизанной солнечным светом, теплым и беззаботным краем, где все люди добры и красивы, где есть море — то самое чудо природы, которое мечтает увидеть каждый и которого мы еще не видели.
Белую шляпу я купил зимой. Примерил — здорово! Без шляпы я самый обыкновенный человек, а надену ее — и появляется в моем облике что-то солидное.
Долго мы не могли собраться в Анапу, пока однажды не взглянули друг на друга и не решили:
— Едем! В Анапу!
Я отказался от нового костюма, мама Надя — от туфель, а Ленька дрожащим голосом заявил, что может прожить и без велосипеда. И добавил:
— По крайней мере, это лето.
В поезде нам стало известно, что мы «дикие». Оказывается, так называют нормальных людей, которые едут отдыхать без путевок.
Об этом нам сообщила толстая тетя в голубом халате. Сама она ехала в дом отдыха. Мы не стали ее расспрашивать, для чего ей ехать в дом отдыха, ведь еще больше растолстеет! Пусть, не жалко…
— Надену я белую шляпу, — запел Ленька.
— А где шляпа? — спросила мама Надя.
Стали искать.
Даже в чемодан заглянули.
Пропала шляпа!
— Вот, пожалуйста, — сказала толстая тетя в голубом халате, — плацкартный вагон. В купированных вещи не теряются. А всего лучше ехать в мягком.
— Встаньте-ка, — попросила мама Надя.
Тетя встала, мы взглянули на сиденье, — шляпы как не бывало. То есть она была, но, главное, — вида у нее уже не было. А у шляпы главное — вид.
Тетя чуть не расплакалась, предлагала нам деньги, свою шляпу, хотела записать наш адрес. Мы объяснили, что шляпы нам не жалко почти, выбросили ее в окно и помахали на прощанье рукой.
А в Москве на вокзале мы ловко сбежали от тети.
Надо ли рассказывать, как хорошо нам было?
Мы долго стояли на Красной площади, смотрели на смену почетного караула у входа в Мавзолей, прошли по улице Горького, потолкались в арбатских магазинах и — сели в поезд.
В купе с нами ехал студент и важный дядя. Студент у соседей дни и ночи играл в преферанс, и мы его почти не видели.
Важный дядя смотрел на нас с презрением, будто мы были безбилетниками.
На крючке над его головой покачивалась белая шляпа — точно такая же, какая была у меня, пока на нее не опустилась толстая тетя в голубом халате.
Весь день дядя спал с газетой в руках. Если она соскальзывала, дядя моментально просыпался, ловил ее и мгновенно засыпал.