— Эм… Гарри, вроде как мы куда–то собирались? — спросил Люпин.
— А? Ах, да, завтра же финал чемпионата мира! — озарило юного Поттера.
— Я уже всё взял. Палатки, все, что надо для лагеря, даже выпивки что бы отпраздновать победу, — сказал поспешно Сириус.
Гарри было интересно посмотреть на профессиональных, лучших в мире игроков, поэтому он согласно кивнул крёстному и сказал:
— Тогда я к себе. Отсыпаться, завтра разбудите.
Лунатик и Бродяга понимающе переглянулись и синхронно кивнули.
— Бродяга, это шутка? — спросил я, глядя на какой–то старый башмак.
— Нет, Гарри, на полном серьёзе. Это портключ, — сказал Блэк, и продолжил, когда мы подошли, — На счёт три хватаемся. Раз, два… три! — ощущение, похожее на аппарацию, и вот, мы все вывалились… ну ладно, я чуть не упал, а Лунатик и Бродяга легко ступили на твёрдую землю.
Вокруг было достаточно много народу, прямо как в косом переулке, но там говорят на английском, а тут вокруг гомон, в котором, если прислушаться, можно услышать все языки мира.
После того как мы все переместились, Сириус, дождавшись меня, сказал:
— Матч начнётся в три часа после полудня, как раз в разгар дня. Надеюсь, мы успеем поставить палатку, — он дёрнул плечом, за которым был безразмерный рюкзак, а в нём такая же палатка.
Ремус, благодаря своему острому зрению быстро нашёл подходящее место, и мы принялись обустраиваться. Матч может продлиться сколь угодно долго, пока не поймают снитч, и, несмотря на то, что в обеих командах хорошие ловцы, посетители финала устраиваются с расчётом, что матч может продолжаться несколько часов, даже дней или недель.
Был настоящий палаточный городок. Большинство магов непривычны к такому образу жизни, поэтому даже в палатках, которые изнутри представляют собой полноценный дом, чувствуют себя некомфортно. Мне же было плевать на комфорт, я не спать сюда пришёл, так что, как только мы развернули палатку, я, побросав в неё прихваченные вещи, отправился по палаточному лагерю.
Сириус, оглядев шикарный на его взгляд дом, который был во внутреннем пространстве палатки, тоже последовал моему примеру. Ремус, виновато улыбнувшись мне, сказал:
— Извини, Гарри, но тут столько шума, запахов, что мне неприятно гулять в таком месте. Лучше я тут посижу, почитаю книгу…
— Окей, Лунатик. Часам к двум мы вернёмся, — сказал я, и пошёл прочь.
Сириус тут же ушёл в неизвестном направлении, а я пошёл в сторону трибун, что бы поближе взглянуть на это сооружение. Трибуны впечатляли — они были не хуже любого стадиона, готового принять чемпионат мира по футболу — они были огромны. Вокруг — десятки, возможно сотни тысяч людей. Среди них выделяются те, что приехали болеть за Ирландию — они были в зелёных футболках и таких же зелёных шарфах. Впрочем, я не болел ни за Ирландию, ни за Болгарию, но был в своей зеленоватой рубахе, так что мог сойти за своего, прогуливаясь среди толп ирландцев.
Жаль, их язык я не знал, так что разговоры вокруг для меня были не более чем гомоном.
Не заметив, я прошёл через весь ирландский сектор, выйдя к болгарам. Там то и случилось приключение.
Впрочем, приключения и я это как корпускулярно–волновая теория света — на первый раз и не разберёшь, приключение или неприятность, или одно и то же, но в двух ипостасях.
Ко мне подошла девочка, лет пяти–семи, которая плакала. Удивительно, но никто вокруг не замечал, что у ребёнка что–то случилось, все были заняты своими делами.
— Вы не видели маму? — спросила она у меня по–французски, увидев, что я её заметил и приближаюсь. Я ещё не так хорошо говорил по–французски, что бы сойти за своего и, как уверяет меня Сириус, у меня лёгкий английский акцент, но разговаривать более–менее бегло я научился, так что ответил:
— Нет, прости. А ты кто?
— Я Габриель, — сказала она, и снова стала озираться в поисках родителей. Похоже, в этой толпе она потерялась, — А флёр, вы не видели?
— Флёр? — спросил я. По–французски «флёр» это цветок. Странно, она спрашивает меня про цветы?
— Это моя сестра. Флёр. Она красивая, — сказала она, глядя мне прямо в глаза. Значит, флёр это имя такое. Что ж, занятно, занятно.
— Прости, не видел. Где вы были в последний раз?
— Папа пошёл ставить палатку, а мы с Флёр — гулять. Но Флёр потерялась, — сказала она растерянно.
— Или это ты потеряшка. — сказал я, улыбнувшись, — Залезай мне на плечи, Габриель! — я присел перед ней и, подняв под руки, усадил себе на плечи. Девочка была маленькая, так что я не испытывал неудобств, кроме того что она попыталась держаться за мою голову, попутно сбив очки набекрень.