— О Бродяге, Лунатике и Сохатом мы слышали… Но кто последний? Да и кто они? Чисто для справки.
Но на этот раз я не успел ответить, как меня перебила Гермиона:
— Бродяга это Сириус Блэк, Лунатик — Ремус люпин…
— Ремус люпин!? Профессор Люпин?
— Да, да, именно он, — кивнул я. Близнецы были удивлены, да, удивлены тем, что целый год видели мародёра и не знали об этом. Впрочем, Ремус вёл себя прилично, так что неудивительно. Свои острые замечания он оставил при себе, пока учил в хогвартсе. Зато уже на мне оторвался от души…
— Сохатый это целая династия. Первым был Джеймс Поттер. — Гермиона коварно улыбнулась, видя, как переглянулись Уизли.
— Так значит…
— Это ты! — снова заговорили они попарно, а в глазах появился какой–то озорной блеск, когда на меня смотрели.
— Да, да, уели, это я. — Позвольте представиться, Сохатый. Собственной персоной. — Я показательно склонил голову и, улыбнувшись, сел вольготно, словно на троне.
— Офигеть, настоящий мародёр! А что ты раньше не говорил? — спросил один из близнецов, а второй только кивнул.
— Ну, во–первых, меня и Трикс приняли в мародёры несколько дней назад, с церемонией и попойкой, как положено. Ну, а во вторых, я сам не знал до прошлого года что папа и его друзья составляли такое общество. Мало просто придумать название группке людей, тогда просто всем будет пофиг, они заработали репутацию! А единственный кто знал о них в стенах хогвартса, кроме старших учителей это Нюниус, а он видите ли, злюка такая, молчал…
— Нюниус? — переспросили хором близнецы.
— Ну, это школьное прозвище. Нашего глубоко неуважаемого профессора–неврастеника Северуса Снейпа. Они учились в одно время. Просто Снейп был настоящим нюниусом. Рахитичное и инфантильное существо, вот над ним и прикалывались…
Близнецы на это громко расхохотались, так что даже я не смог сдержать улыбку.
— Нюниус! Нет, Фред, ты только подумай, Ню–ни–ус. — сказал сквозь смех Джордж. Теперь их можно было различать, проговорились!
За смехом Гермиона было надеялась, что забудут про неё, но не тут–то было — отсмеявшись, близнецы спросили дальше:
— А четвёртый? Трикс? — спросил Джордж. Фред изобразил внимание.
— О, наш четвёртый мародёр примечательная и замечательная во всех отношениях личность! Первая женщина–мародёр, умница, красавица, отличница, хороший друг, во всех отношениях понравилась всем остальным без исключения. — Я сделал задумчивый вид, а близнецы придвинулись ближе, навострив уши.
— Ну же, Гарри, не томи! Кто она?
— О, Она — Трикс! — сказал я заговорщицки.
— А имя то у неё есть? — так же негромко поинтересовался Джордж.
— Гермиона вообще–то! — Грейнджер решила не смотреть на этот театр абсурда и сообщить близнецам своё имя самостоятельно. Поначалу они ничего не поняли, но потом, удивлённо похлопав глазами, переспросили:
— Гермиона? Ты…
— И я не виновата, что эти трое придурков — Бродяга, Лунатик и Сохатый меня так прозвали! — она изобразила обиду и отвернулась даже, но ненадолго. Похоже, Гермионе льстило её присутствие в закрытом школьном обществе, тем паче, что обществе мародеров.
А вот близнецы, отойдя от удивления, снова начали паясничать, и Фред первым расплылся в поклоне, сказав:
— О, Джордж, мы же зашли в купе к двум мародёрам! Кому сказать — не поверят! А как же Ронникинс?
— Боюсь, друзья… простите. — Я переглянулся с Гермионой, чем вызвал стремительный рост напряжения в купе.
— Прошу прощения, но что, — спросил Фред, — вы поссорились? Или просто решили не брать его к себе?
— Видишь ли, Фред, мы… немного не сошлись во взглядах, — осторожно ответил я.
— Да, нашего братца иногда заносит… — задумчиво сказал Джордж.
— Но в отличие от нас вы его братья, и никуда от него не денетесь. А мы приносим свои извинения, но Рон в последнее время стал себя грубо вести и пока не повзрослеет, мы так и не сможем с ним говорить на равных, — сказала Гермиона, глядя на погрустневших близнецов.
— Да, да, вы же не обязаны дружить с ним. Тем более что его действительно иногда заносит… — ответил ей Джордж.
— Вот и славненько. Правда, немного опасаюсь, как мы с ним поговорим честно, расставив все точки над i, но это дело будущего, — кивнул я.
Поезд спешно ехал в сторону Шотландии. Дорога до хогвартса занимала весь световой день — мы выезжали утром, а приезжали уже затемно, причём после долгого дня в поезде предстояло ещё сидеть за ужином, слушая заунывное пение шляпы о всяких философских ценностях, потом после сытного ужина и безумной, бессмысленной директорской речи, можно и идти спать. Такой график первого сентября был уже привычен студентам старших курсов, но вот те, что помоложе — не могли усидеть на месте. В коридоре постоянно слышались чьи–то разговоры, шаги и прочее — целый поезд детей и подростков, причём активных, с кипучей энергией. Неудивительно, что случались порой эксцессы. Например, сейчас за дверью особо громко слышались голоса и топот — там что–то случилось, но меня, уже было дёрнувшегося идти посмотреть, что там произошло, остановил Фред: