– Ага… на самом деле ты хотел погреть свои руки, – поддразнила она.
– Ошибаешься, – сухо поправил ее Хьюго, – чего я действительно хочу, так это согреться рядом с тобой в кровати, согревать тебя своим телом, руками, губами. Кто-нибудь любил тебя так, Ди? Кто-нибудь так касался тебя… целовал?
– Конечно, да, – пискнула Ди с негодованием. То, что она девственница, вовсе не означает, что ее игнорировали. – В прошлом году я была на вечеринке… – Она заметила небольшое облачко пара и догадалась, что Хьюго тихо смеется.
– О, поцелуй на вечеринке – это не совсем тот поцелуй, который я имел в виду. Я имел в виду другое. Кто-нибудь целовал тебя, сокровенно лаская тело, исследуя его руками и языком, делал ли это кто-нибудь?
Ди неистово зажала руками уши, разрываясь между потрясением и застенчивостью. Она понимала, что Хьюго решил, конечно, будто именно он подходит для ее первого интимного эксперимента. Что ж, Хьюго совершенно прав…
– Я возьму это на себя или нет? – спросил он, по-прежнему улыбаясь, и Ди услышала в его голосе хрипотцу. Она могла бы и возразить, но ведь Хьюго хочет касаться ее, ласкать, попробовать ее вкус. Сердце глухо стучало. Ди чувствовала головокружение от волнения и эйфорию, что подстегивало желание и любопытство. – О, это понравится нам обоим. – Хьюго тяжело вздохнул, слегка подтолкнув ее, и, проворно схватив в охапку, потащил на более темную сторону улицы.
Нет, Ди даже не пыталась сопротивляться, она вообще не могла ничего сделать несколькими секундами позже, когда Хьюго скользнул руками под пальто, крепко обхватив ее тело. Ди просто задохнулась. Их первый поцелуй был нежным, взволнованным, страстным, их губы были голодными и ненасытными, их тела напряженно желали друг друга. Руки Хьюго по-прежнему находились под ее пальто, но он не делал ничего больше, что немного удивило Ди.
– Я не осмеливаюсь, – сказал он грубовато, его голос был еле слышен из-за поцелуев. – Только Бог знает, как я хочу, но если сделаю это сейчас… Помнишь, что я сказал сегодня днем?
– О… о ребенке? – нетвердо предположила Ди.
– Нет, не совсем.
Хьюго тяжело дышал, еще крепче прижимая ее тело к своему и быстро расстегивая свое пальто. Ди почувствовала его сильное возбуждение. И тут же ощутила, что ее тело словно ожило, обнаруживая способность к сексуальной отзывчивости, – Ди и не предполагала, что обладает ею.
Подруги Ди страстно желали разделить с ним постель. Эта мысль зажгла тепло внутри нее, но в то же время пробудила чувство решимости и женской ревности. Неужели, думалось, кто-то посмеет увести ее мужчину? Эти примитивные эмоции смутили Ди.
– В чем дело? Что-то не так?.. – спросил Хьюго. Он улыбнулся, нежно придвигая лицо Ди к своему.
– Я просто подумала о других девушках и почувствовала ревность, – искренне призналась Ди.
– Какие девушки? – недоуменно спросил Хьюго. – Нет никаких девушек, уверяю тебя, – добавил он осипшим голосом. – Я никогда не подам тебе повода для ревности. Не смогу, не посмею причинить тебе боль.
– Верю, – сказала Ди, но не смогла не съязвить: – Все-таки я рада, что у меня нет сестры-близнеца…
– Что?.. Ди улыбнулась и тряхнула головой, отказываясь объяснять. Она и представить себе не могла, что сумеет делить Хьюго с другой женщиной, в кровати или нет. Нет, ни в коем случае.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Дольше месяца они повсюду были вместе, прежде чем произошло то, что должно было произойти, хотя Ди знала, что каждый, кто видел их вдвоем, вряд ли в это поверит.
Ди не говорила никому, в том числе и друзьям, была ли она близка с Хьюго, умолчала даже об их обеде, но в течение недели все так часто встречали их вместе, что казалось, никаких объяснений и не требуется.
– Понимаешь, я хочу быть уверенным, даже если кто-нибудь попытается заигрывать с тобой, что ты моя, – твердил Хьюго, оправдывая себя.
Ди тряхнула головой, она слишком любила его, слишком доверяла ему, чтобы возражать. Эти пьянящие дни, волнующие дни, такие беззаботные дни…
Она обратилась за советом к врачу, и доктор уверил ее, что в течение нескольких недель можно полагаться на действие противозачаточных таблеток, которые предохранят ее от нежелательной беременности. Хьюго тоже твердил об осторожности. Он хотел, чтобы начало их любви принадлежало только им.
– Все будет идеально, – шептал Хьюго, сладострастно целуя ее.
У них обоих были семьи и обязательства перед ними, в число которых входило и празднование Рождества в домашнем кругу, поэтому им предстояло расстаться на все время праздников. Хьюго собирался со своими родителями на север, чтобы провести Рождество и новогодние праздники у дедушки.
– Огромное сварливое собрание, – говорил он о своей семье, криво улыбаясь. – Мой дед настаивает, чтобы мы придерживались традиций, игнорируя тот факт, что Дом Монпельер – громадный ледяной сарай, где невозможно согреться. Мои родители скандалят из-за этого в начале путешествия, потому что мама не хочет туда ехать, а потом ссорятся уже там, прибыв на место, потому что папа не хочет уезжать из родного дома. И так каждый год. Дети моей старшей сестры устроят Содом и Гоморру, а младшая сестра, у которой детей нет, будет надменно рассуждать об их воспитании, настойчиво утверждая, что детей слишком балуют. Затем они обе накинутся на меня, когда я скажу им, что не стоит так по-идиотски себя вести… Это будет отвратительно.
– А звучит заманчиво, – завистливо сказала Ди. Она также проводила Рождество со своей многочисленной родней. Ди и отец каждый год гостили на ферме, где он вырос и воспитывался и где сейчас проживал его брат. Там были ее кузены, тети и дяди, у них было уютно, но и она и отец всегда чувствовали себя немного посторонними. Для отца подобный факт оставался загадкой, ведь все они любили его, и все же он никогда не чувствовал себя там как дома и не мог по-настоящему расслабиться.
Ди заметила, что это начало потихоньку проявляться и у нее.
– У моего брата больше общего с его домашним скотом, нежели со мной, – прокомментировал их встречу отец после короткого обмена приветствиями между ним и братом.
В тот день проходили шуточные, веселые игры на ферме, но Ди не могла беспечно броситься в водоворот праздника, как она привыкла, потому что сознавала: они с отцом стоят особняком.
Для нее лучшей частью Рождества было то время, когда она и отец оставались наедине – час спокойствия и миролюбия. Присутствие на церковной службе, пробуждение с первыми лучами солнца, волнение детей, приятная традиция готовить завтрак после возвращения из церкви, сам завтрак, который сопровождался радостным распаковыванием подарков. Эти рождественские поездки были, конечно, не такими уж захватывающими, но она по-прежнему вспоминала о них с удовольствием.
Ее отец был отличный пловец. Когда-то в молодости он выступал за графство, и в этом году Ди усердно искала в Лексминстере книгу об одном герое его отрочества, малоизвестном пловце, которая, она знала, доставит отцу наслаждение. Еще он очень любил рахат-лукум, и Ди купила ему любимое лакомство и добавила к его огромной коллекции старинную табакерку.
Отец, и она это знала, подарит ей маленький сверток акций – подарок и проверка: Ди вольна распоряжаться ими по своему усмотрению – либо сохранить при себе, либо продать. Ей нужно только подключить для принятия решения свою рассудительность. Скорее всего, это будут акции незнакомых компаний: австралийские рудники, плантации Южной Америки. В прошлом году она поймала за хвост птицу удачи. Акции, которыми владела Ди, увеличились в цене в двести раз. Ей нравилось это упоительное занятие – распоряжаться акциями.
Ди очень скучала без Хьюго и понимала это. Потом, когда праздники закончились, они снова начали видеться друг с другом каждый день, и Ди все сильнее и сильнее влюблялась в него, а он в нее. Чего она не ожидала и к чему не была готова, так это к тому, что будет чувствовать боль и невыносимую тоску по нему даже рядом с отцом.