Из комнаты за занавеской послышались звуки передвигаемых ящиков, а потом глухой стук — когда их ставили на пол.
— Одну минуту, Брайан, — раздался слегка задыхающийся голос мистера Гонта. — Я уверен, тут где-то была коробка из-под обуви...
— Не трудитесь из-за меня, мистер Гонт! — крикнул Брайан в безумной надежде, что мистер Гонт потрудится столько, сколько будет необходимо.
— Может, эта коробка как раз среди тех, что еще не привезли, — с сомнением произнес мистер Гонт за занавеской.
Сердце у Брайана екнуло.
Потом послышалось:
— Но я был уверен... постой-ка! Вот она! Точно!
Сердце у Брайана прыгнуло, даже больше чем прыгнуло.
Оно рванулось вверх и сделало обратное сальто.
Мистер Гонт вышел из-за занавески. Волосы у него слегка растрепались, а на одном из лацканов смокинга осела пыль. В руках он держал коробку из-под кроссовок «Эйр Джордан». Он поставил ее на прилавок и снял крышку. Брайан заглянул в коробку. Она была наполнена бейсбольными вкладышами — каждый в отдельном пластиковом конверте, точно как те, что Брайан порой покупал в магазинчике бейсбольных вкладышей в Северном Конвее, что в Нью-Хзмпшире.
— Я думал, в ней может лежать список наименований, но тут нам не повезло, — сказал мистер Гонт. — И все-таки, как я тебе уже говорил, я неплохо знаю свой ассортимент — это ключ к успеху, когда занимаешься торговлей всем понемногу, и я уверен, что видел тут...
Он оборвал себя на полуслове и принялся быстро перебирать вкладыши.
Брайан уставился на мелькающие карточки в немом изумлении. У парня, который держал магазин бейсбольных вкладышей, был, по словам отца Брайана, «неплохой для провинции» подбор старых вкладышей и этикеток, но весь его магазин и близко не мог сравниться с сокровищами, валяющимися в одной-единственной коробке из-под кроссовок. Здесь были вкладыши от жевательного табака с Таем Коббом и Паем Трейнором. Были сигаретные вкладыши с Бейбом Рутом и Домом Ди-Маджио, Большим Джорджем Келлером и даже Хайрамом Диссеном — одноруким подающим, который играл за «Уайт сокс» в сороковые годы. «Зеленые «Лаки Страйк» отправились на войну!» — гласила надпись на многих сигаретных вкладышах. И среди других мелькнуло широкое важное лицо над форменной питтсбургской рубашкой...
— Бог ты мой, неужели это... Хонус Вагнер? — едва не задохнулся Брайан. Он почувствовал, что его сердечко подпрыгнуло до горла и трепыхается там, как маленькая птичка, пойманная в ловушку. — Это самая редкая бейсбольная открытка во всей Вселенной!
— Да-да, — рассеянно произнес мистер Гонт. Его длинные пальцы быстро перебирали карточки с лицами из другой эпохи, заботливо упакованные в прозрачные пластиковые конверты, — лицами людей, ставших легендой, героев великого и ушедшего золотого века, того века, о котором у этого мальчишки пока еще оставались счастливые и яркие грезы. — Всего понемногу — вот ключ к успеху в бизнесе, Брайан. Разнообразие, удовольствие, восхищение, исполнение... Вот и весь секрет удачи в жизни... Я не даю советов, но если бы давал, то этот тебе стоило бы запомнить... Так, давай посмотрим где-то... где-то тут... ага!
Он как фокусник извлек вкладыш из самой середины коробки и торжественно вложил его в руку Брайана.
Это был Сэнди Кауфакс.
Это был вкладыш «Красавцев», 56-го года.
И он был с автографом.
— «Моему хорошему другу Брайану с наилучшими пожеланиями. Сэнди Кауфакс», — хриплым шепотом прочел Брайан.
И понял, что больше не в силах произнести ни слова.
6
Он поднял взгляд на мистера Гонта, забыв закрыть рот. Мистер Гонт улыбнулся.
— Я ничего не подстроил, Брайан. Это просто совпадение, но... совпадение довольно удачное, как по-твоему?
Брайан, все еще не в силах произнести ни слова, молча кивнул. Пластиковый конверт с драгоценным содержимым тяжело давил на его ладонь.
— Вынь его, — предложил мистер Гонт.
Когда Брайан наконец снова обрел способность говорить, его голос прозвучал как голос очень пожилого инвалида:
— Я... не смею.
— Ну, зато я смею, — произнес мистер Гонт. Он взял у Брайана конверт, просунул внутрь длинный палец с хорошо ухоженным ногтем, вытащил вкладыш и вложил его в руку Брайана.
Брайан разглядел крохотные царапины на поверхности, оставленные кончиком ручки Сэнди Кауфакса, которой тот вывел свое имя... их имена. Роспись Кауфакса была почти такой же, как и отпечатанная, только отпечатанная читалась как «Сэндфорд Кауфакс», а автограф — «Сэнди Кауфакс». И живая была, разумеется, в тысячу раз лучше, потому что она была настоящая. Сэнди Кауфакс держал этот вкладыш в своей руке и поставил на нем свою отметку — отметку своей живой руки, своего волшебного имени.