Это, как говорили местные жители, обсуждая все впоследствии, было именно в ее стиле.
2
Витрину «Самого необходимого» уже как следует вымыли, и на ней было выставлено около дюжины различных предметов: часы, серебряная подставка картина, чудесный альбом, так и ждущий, пока кто-то заполнит его любимыми фотографиями. Полли бросила одобрительный взгляд на эти вещи и подошла к двери. На табличке было написано «ОТКРЫТО». Когда она, последовав совету таблички, открыла дверь, над ее головой звякнул маленький колокольчик — он был установлен после первого визита Брайана Раска.
В магазине пахло новыми коврами и свежей краской. Он весь был полон солнца, и как только она вошла и с интересом огляделась, в ее голове выделилась совершенно ясная и отчетливая мысль: «Это успех; ни один покупатель еще не переступил порог — если только я не окажусь покупателем, — но это уже успех. Замечательно!» Такие поспешные суждения были непохожи на нее, как и охватившее ее чувство моментального одобрения, но испытывала она именно это.
Высокий мужчина склонился над одним из застекленных стендов. Когда звякнул колокольчик, он поднял голову и улыбнулся.
— Хелло! — приветствовал он ее.
Полли была практичной женщиной, которая хорошо знала свою собственную черепную коробку и в целом была довольна ее содержимым, а потому мгновенное смущение, охватившее ее, когда она впервые встретилась взглядом с глазами незнакомца, было вызвано ею самой.
«Я знаю его, — была первая отчетливая мысль, прорвавшая пелену неожиданного и мимолетного смущения. — Я встречала этого человека раньше. Только где?»
Но она нигде его не встречала, и осознание этого — вернее, твердая уверенность — пришло секундой позже. Это было просто deja vu, подумала она, такое ложное воспоминание, охватывающее иногда почти каждого, — чувство, которое здорово выбивает из равновесия, поскольку оно очень зыбкое, мечтательное и в то же самое время ужасно прозаичное.
На секунду-другую она застыла на месте, смущенно улыбаясь владельцу магазина. Потом шевельнула левой рукой, чтобы получше ухватить коробку с пирогом, и всплеск жуткой боли пронзил тыльную сторону ладони и внутреннюю, ближе к запястью, двумя острыми гвоздями. Казалось, в ее плоть всадили зубья большой железной вилки. Это был приступ артрита, болезненный как черт, но он по крайней мере вернул ее к реальности, и она заговорила без видимой запинки, только... Она подумала, что этот человек все равно мог заметить. Его яркие карие глаза говорили о том, что он может заметить очень многое.
— Хелло, — сказала она. — Меня зовут Полли Чалмерз. У меня по соседству небольшой магазин готовой одежды и ателье. Я подумала, что раз уж мы соседи, то я, пожалуй, зайду сказать вам «Добро пожаловать в Касл-Рок», пока сюда не нахлынула толпа.
Он улыбнулся, и все его лицо осветилось. Она почувствовала, как ответная улыбка раздвинула ее губы, несмотря на то, что левую кисть по-прежнему разрывала дьявольская боль. «Если бы я уже не любила Алана, — подумала она, — я, наверно, упала бы к ногам этого человека без единого стона». «Проводите меня в спальню, хозяин, я покорно пойду за вами». С изумлением она прикинула, сколько дам из тех, что забегут сюда до конца дня на секундочку для беглого осмотра, отправятся домой, снедаемые волчьим аппетитом по хозяину. Она заметила, что он не носит обручального кольца; это лишь подольет масла в огонь.
— Я очень рад приветствовать вас, мисс Чалмерз, — произнес он, подходя к ней. — Меня зовут Лиланд Гонт. — Приблизившись, он протянул ей правую руку и слегка нахмурился, когда она быстро сделала маленький шажок назад.
— Простите, — сказала она, — я не пожимаю рук. У меня артрит. — Она поставила картонную коробку на ближайший застекленный стенд и подняла кверху свои руки, затянутые в кожаные перчатки. Никакого уродства, но что-то с ними явно было не в порядке — с левой чуть-чуть больше, чем с правой.
Некоторые женщины в городе полагали, что Полли на самом деле гордится своим недугом; с чего бы еще, рассуждали они, она стала тут же всем его демонстрировать. На самом деле все было как раз наоборот. Не будучи женщиной тщеславной, она все же заботилась о внешности вполне достаточно, чтобы смущаться видом своих некрасивых рук. Она показывала их как можно скорее, и каждый раз одна и та же мысль быстро — так быстро, что исчезала почти незамеченной, — мелькала у нее в голове: вот так, с этим все, теперь можем заняться и остальным.