Боль накинулась с чудовищной яростью и стала грызть ее руки — особенно ту, которой она ударилась о край стола, — превращая их в разрывающиеся, пылающие обрубки. Она лежала на кровати, затуманенным взглядом уставясь в потолок, и плакала.
«Ох, я все бы отдала, только бы освободиться от этого, — думала она. — Я отдала бы все, все, все, что угодно».
5
Осенними вечерами в будни Мейн-стрит в Касл-Роке к десяти часам словно вымирала. Уличные фонари отбрасывали круги белого света на тротуары и фасады зданий, исчезающие в темноте, делая центр города похожим на опустевшие театральные подмостки. Можно было представить, как сейчас появится высокая фигура во фраке и в цилиндре — Фред Астер или, быть может, Джин Келли, — и станет танцевать, перепрыгивая от одного круга света к другому, распевая о том, как одиноко бедному парню, когда любимая девушка дает ему отставку, а все бары закрыты. А потом в другом конце Мейн-стрит появится еще одна фигура — Джинджер Роджерс или Сид Чаррис[3] — в вечернем платье. Она пройдется в танце к Фреду (или Джину), напевая о том, как одиноко может быть девчонке, когда любимый парень бросил ее. Они увидят друг друга, замрут в артистичной паузе, а потом станцуют вдвоем перед зданием банка или перед «Шейте сами».
Вместо этого на Мейн-стрит показался Хью Прист.
Он не был похож ни на Фреда Астепа, ни на Джина Келли, на другом конце Мейн-стрит не было никакой девушки, предвкушающей романтическую встречу с ним, и он явно не танцевал. Он пил — это да, причем пил очень упорно, в «Пьяном тигре», начиная с четырех часов дня. И на данной стадии веселья даже простые шаги были для него сложными трюками, не говоря уже о танцевальных па. Он медленно тащился от одного кружка света к другому, и тень его следовала за ним по фасаду парикмахерской, «Западного авто», проката видеокассет. Он слегка раскачивался, уставясь красными глазками прямо перед собой, а его большое брюхо выпирало из-под голубой, пропахшей потом майки (спереди на ней был нарисован огромный омар, а под ним надпись: «Птичка штата Мэн»), как большой грязный мешок.
Фургон-пикап, принадлежащий отделу общественных работ Касл-Рока, на котором он ездил, стоял неподалеку от грязной парковочной стоянки у «Тигра». За Хью Пристом уже числилось несколько дорожных проколов, и после последнего, в результате которого его лишили на шесть месяцев водительских прав, этот ублюдок Китон со своими прихвостнями Фуллертоном и Самыоэлсом, а также с их шлюхой Уильямс ясно дали ему понять, что их терпение подошло к концу. Следующее нарушение скорее всего закончится окончательным лишением прав, а значит, и неизбежной потерей работы.
Пить Хью не бросил — никакая сила на свете не могла его заставить, — но принял компромиссное решение: больше не пить за рулем. Ему стукнул пятьдесят один год, и было уже поздновато менять работу, особенно с его длинным алкогольным послужным списком, волочащимся за ним, как жестянка, привязанная к собачьему хвосту.
Вот почему он сегодня шел домой пешком, и дорога, мать ее, была неблизкой, и еще был один служащий в отделе общественных работ по имени Бобби Дугаз, которому придется дать завтра кое-какие объяснения, если только он не захочет вернуться домой с работы без нескольких зубов.
Когда Хью миновал закусочную «У Нэнси», стал моросить дождь. Это не улучшило его настроения.
Он спрашивал Бобби, который все равно каждый вечер проезжал мимо дома Хью, возвращаясь к себе домой, зайдет ли он сегодня в «Тигр» принять пару кружечек. Бобби Дугаз ответил:
— Ну, ясно, Хьюберт... — Бобби всегда называл его этим хреновым именем — Хьюберт, — и, уж будьте уверены, эту идиотскую привычку он у него выбьет, причем очень скоро. — Ну, ясно, Хьюберт, я, наверно, заскочу часикам к семи, как всегда.
Итак, Хью, уверенный, что его подбросят, если он слегка поддаст и не сможет сесть за руль, подрулил к «Тигру» без пяти четыре (он слинял с работы чуть пораньше — почти на полтора часа раньше, но какого черта... все равно ведь Дика Брадфорда поблизости не было) и зашел в бар. А когда пробило семь, что бы вы думали? Никакого Бобби Дугаза! Тьфу-ты-пропасть! Потом пробило восемь, девять, полдесятого, и что дальше? Да то же самое, чтоб ему пусто было!
Без двадцати десять. Генри Бюфорт, бармен и владелец «Пьяного тигра» попросил Хью надеть шляпу и пальто, стать змейкой и уползти, притвориться букашкой и упорхнуть — иными словами, убраться восвояси. Хью пришел в ярость. Он и вправду пнул радиолу, но эту чертову пластинку Родни Кроуэлла опять заедало.
3
Фред Астер, Джин Келли, Джинджер Роджерс, Сид Чаррис — очень популярные в 30-е годы американские киноактеры, исполнители танцев и песенок и мюзиклах.