-- Не лезьте, без вас разберутся. Посплетничают и замолчат. Деревня все-таки. Чего зря передавать слухи? Неужели вам это интересно.
Валька Пронина, толстая учительница труда, прошептала за спиной, что Людка сама такая же сучка, крутится с женатым мужиком, вот и покрывает поэтому таких же, как она сама. На что ехидно отозвалась боевая Алка.
-- А тебе завидно. У тебя-то мужичка нет.
-- Больно надо, - хмыкнула Валька.
-- Что, Валь, до сих пор не можешь забыть, как у тебя Ленка Бекетова Костика увела, вот и злишься на других, более удачливых? - не сдавалась Алка.
-- Да Костик на Вальке не был женат, - ехидно отозвалась Любовь Ивановна. - Он просто не дурак был. Знал, кого выбрать. Елена Ивановна Бекетова - это явно не наша Валя.
-- Вы, девочки, еще забыли, как Валюша наша сама с женатым крутилась, - вмешалась упитанная Екатерина Евгеньевна. - Надеялась, что он соблазнится её прелестями, женится на ней.
-- Кто был женат? - взвилась Валентина. - Константин давно был в разводе.
-- А Виталий! Он тоже, между прочим, женат, - парировала Екатерина Евгеньевна.
-- Забыть не можешь, что он тебя на меня променял, - тут же съехидничала Валентина. - Один раз тебя навестил, а потом ко мне все ездил.
-- Как променял меня, так и тебя бросил, - парировала неунывающая Екатерина. - Недолго он тебя навещал. Зря ты надеялась.
-- Да он сам мне не нужен был. Виталий круглый год, как кот в марте, никого не пропускает, - злилась Валька. - Мне для семьи серьезный мужчина нужен. А не котяра пресытившийся.
-- Зато этот котяра одного ребеночка, которого бросила мамаша, из дома малютки забрал. Любит и растит. Уговорил жену принять малыша. Повезло ребеночку. Кстати, бросил Виталька гулять. Благодаря тебе!
Валька, словно налетев с разбегу на камень, судорожно вздохнув, замолчала, потом крикнула:
-- Это не мой был ребенок! Мой при родах умер! Мало вам про Светку сплетен, опять мне будете перемывать косточки.
-- Ага, - с ехидством согласилась Алка. - Будем. Чего про Светку говорить? Она еще всех нас за пояс заткнет. Лихая девица.
Лариса с интересом наблюдала. Надо же она раньше не замечала шекспировских страстей в этой деревенской школе. А тут любовники, брошенный ребенок. Надо Алку будет расспросить. Как можно бросать детей!
-- Да хватит вам между собой сплетни сводить, - прекратила Людмила Петровна эти разговоры. - Все-таки мы говорили о другом. Даже не о Светке. О Михаиле Викторовиче! Ему надо помочь. Ну не мог Миша к Светке приставать. Я вообще не замечала, чтобы он смотрел на женщин. Такой скромный. Чуть что краснеет, как девица.
-- Точно, - поддержала Екатерина Евгеньевна. - Я помню, как пыталась на День учителя его заставить пойти с нами погулять. Ни в какую. Он даже целоваться не стал с нами и не пошел в кафе.
-- Что в кафе? Да он даже на нашу Людочку не обращал внимания, - поддержала и Алка. - Все мужики при виде её груди пускают слюни. А Мишка так вежливо: "Людмила Петровна, Людмила Петровна..." Ни искры интереса. Ну разве что нашей Ларочке сумку как-то донес. И то из-за живота. Я уверена.
-- Вот и я говорю, Светка все выдумала, не было у неё ничего с Мишей, - подхватила Лариса. - От этой современной девицы что угодно можно ожидать.
-- Может, и выдумала, - все знающим, рассудительным тоном сказала Валентина Николаевна, довольная, что её личную жизнь оставили в покое. - Только отец Светки обещал с Мишкой разобраться. А вы этого местного придурка знаете. Уже, наверно, бегает по деревне с ружьем.
Тут насторожились все. Отец Светки был известен своим буйным неуправляемым характером, особенно когда выпьет.
-- Такой может и покалечить, - заметила Любовь Ивановна. - Я знаю этих местных придурков: и отца Светки, и его братьев. Они все без тормозов. Пока не найдут Михаила Викторовича, не успокоятся. Надо бы как-то Мишку предупредить, чтобы исчез из деревни на недельку.
-- Вот поэтому, наверно, и не пришел Мишка в школу, - сказала вошедшая директриса Надежда Николаевна Лебедева. - И дома его нет. Я уже узнавала.
Учителя посудачили и разошлись. Но слова Любови Ивановны и Валентины Николаевны стали сбываться. Отец Светки, пьяный, был уже в магазине и прилюдно грозился убить Мишку. На что школьная повариха, решительная Римма Николаевна, бывшая там же, заявила неумному папаше:
-- Лучше своей вертихвостке зад надери. Она у тебя всех уже мужиков обошла. Тебе полдеревни убивать надо.
-- Ты чего, - было, полез на повариху папаша. - Ты...
Но та ничего не боялась, не отступила:
-- Я тебе не жена, не ори здесь, голосом меня не возьмешь. Вот сейчас как двину, - в руках поварихи была бутылка с водкой. - Водки не пожалею, а о твою башку разобью. Заодно и дурь из головы вышибу. Что папаша, что дочка! Оба придурки.
И пьяный любящий папочка отступил - он Римки сильно побаивался, уже сталкивался с этой женщиной на узкой дорожке, она как-то огрела его палкой и окунула несколько раз лицом в грязь, в жижу, в большую лужу на деревенской улице, когда он покрыл женщину ради своего удовольствия матом. Здоровая, сильная баба Римка. Хоть и говорили, что у отца Светки неуправляемый характер, но мужик хорошо помнил, как хлебал воду в деревенской луже, а Римка макала его туда и приговаривала: "Будешь еще свой язык распускать! Будешь! Сейчас вообще утоплю" Поэтому, не слушая дальнейших слов школьного повара, он помчался искать обидчика, для начала выбил стекла в доме бабки Матрены, у которой на квартире жил Михаил Викторович, благо та была старая и не могла, как Римка, окунуть мордой в грязь обидчика, папаша грозился найти и убить учителя. К нему присоединились такие же здоровенные и пьяные родственники-недоумки. Давно не было подобных развлечений. Деревня забурлила. Учителя нигде не было. Никто его не видел. И все же большинство осуждало Мишку. Даже Лариса засомневалась:
-- Может, и было что между ними, только с согласия Светки, - сказала она, рассказывая все мужу. - Даже по её инициативе.
Вечером Лара и Леонид вышли прогуляться. Они шли по недавно построенному парку. Возле деревни был небольшой перелесок. Его вычистили, установили в нем памятник погибшим в годы войны односельчанам, проложили вымощенные плиткой дорожки, поставили скамеечки. Получилось хорошее, уютное местечко. Люди любили там бывать. И сейчас здесь в надвигающихся сумерках шли Лариса и Леонид, с наслаждением вдыхая запах распускающихся листьев лип. Впереди них весело бежал Савка. Огромный, уже поправившийся Шарик лениво сопровождал своих хозяев. Лариса рассказывала Леониду о последних перипетиях их школьной жизни и деревни, о пьяном бегающем отце Светки. Муж ворчал:
-- У тебя уже срок большой, бросай школу. Еще какой пьяный на тебя налетит. Покалечит нашу дочку.
-- Не налетит. Меня, Ленечка, все уважают в деревне. Из-за тебя. Мне уже попался сегодня отец Светки. Он остановился, поклонился, в сторону отошел, братьям приказал замолкнуть, просил тебе привет передать. "Уважаю нашего доктора, он мамку мою лечил", - так и сказал. И они пошли дальше. Знаешь, Лень, мне кажется, они уже забыли про Михаила Викторовича. У них две бутылки были с собой, какие-то чипсы, на закуску, наверно. А ружье участковый отобрал. Оно, кстати, не заряжено было.
-- Ты не увиливай. Я говорю, чтобы ты с работы ушла.
-- Лень, это неразумно. Мне скоро в декрет. Отпуск декретный оплатят. Лишняя копейка нам не помешает.
-- Лишняя копейка, - сердито повторил муж. - Прокормлю уж как-нибудь. И деньги у нас есть.
-- У нас еще есть бабушка и Мария Георгиевна, - ответила Лариса. - Это их деньги, ты знаешь. И пока они живы, мы не будем пользоваться этими деньгами для нас. Только для них. Мы же с тобой договорились.
-- Знаю, Ларка, поэтому наследником они сделали меня. Я о себе не забываю, в отличие от тебя. Кстати, бабушки имели разговор со мной втайне от тебя.
-- И что?
-- Банковские карточки хотели свои отдать, чтобы я их девочке Ларочке приказал не работать. "Вот, - сказали, - Ленечка, пользуйтесь процентами, а Ларочка пусть побольше отдыхает".