-- Да знаю я это давно. Был в П-ке такой Христиан Вольциньер, старый чекист, он лежал у нас в госпитале, любил портить людям настроение, вот и просветил меня насчет Виктории...Так что, Иван, не уязвил ты меня, хоть тебе этого так хотелось.
-- Ты что, всегда знал? И не отказался от чужого ребенка. Растил? Себе забрал при разводе? Я думал: одна моя Ларка, дура, чужих младенцев облизывает. А вы два сапога пара, - Иван был бесконечно удивлен.
-- Дурак ты, Ванька, а не Лара, - ответил Леонид. - Как можно предать беспомощное существо. Убогий ты. Не любил никого. Не способен ты на чувство. А теперь, Ванька, вот и тебе письмо. Читай и ты. Может, совершишь первый раз в жизни человеческий поступок - поможешь другому человеку. Хотя я не верю.
Бывшая жена писала Ивану, что просит помочь парнишке, его надо приютить на время, ему негде жить, что для Ивана это последний шанс стать человеком. В конце добавляла:
-- У Михаила Викторовича те же проблемы, что и у тебя. Только время сейчас другое. Уже не бросают камни в таких, как вы, попробуйте жить честно, не скрывая своей сущности. Может, успокоишься ты, не станешь больше делать гадости людям.
-- А какие проблемы у твоего спутника? - хмуро уточнил Иван.
-- Мужчин любит, как и ты, - ответил Леонид.
-- А-а-а, - довольно протянул Иван. - Все-таки умная баба Ларка. Я всегда это знал.
-- Я сейчас уезжаю, - ответил Леонид. - Не хочу в твоем доме оставаться. Ты все-таки дачу у отца отобрал.
-- Я тоже наследник, - не смущаясь, ответил Иван. - Должен же что-то урвать у папочки. А то вы бы хотели, чтобы все чужому младенцу по имени Савка досталось.
-- Савке хватит наследства от старого Вольциньера.
-- А при чем тут Вольциньер, всесильный п-ский чекист?
-- А он - прадедушки Ларисы.
Ванька вспомнил старика с пронзительными глазами, что дал ему в больнице такой дельный совет, и удивленно произнес:
-- И этот был дедом Ларки. То банкир, то чекист. Не может быть! Ты что-то, Ленька, путаешь. Это он мне дал совет, чтобы во время операции Лариске трубы перевязали, чтобы больше детей никогда не было. Это же старик себя наследников лишал.
-- Лишал, да на не лишил. У нас с Ларой есть Савка, что бы вы не говорили. И скоро еще у нашего мальчика сестренка появится.
-- Из детдома возьмете что ли?
-- Нет, сами родим.
-- Врешь. У Ларки не может быть детей! Ты сам её оперировал.
-- Какой же ты, Иван, дурак. Женщина была без сознания. Не стал я слушать её мужа-гея, идиота к тому же. Удалил только поврежденную трубу.
-- Почему? - глупо спросил Иван.
-- Потому что я уже тогда знал, что уведу у тебя мою Ларку. А она мне будет рожать детей. Надоел ты мне. Я поехал. Оставайтесь тут. Решайте сами свои голубые вопросы. Но попробуй хоть раз поступит по-человечески, помоги парнишке. Самому приятно будет. Кстати, вот и старушка идет. Кажется, кошка сидит у неё в сумке. И смирно сидит. Это хорошо.
Михаил остался в доме Ивана.
Забегая вперед, надо сказать, они остались вместе навсегда. Следы их вскоре потерялись. Иван оформил заграничные паспорта на себя и Михаила, продал дачу, свою квартиру, они через год уехали за границу. Там на такие семьи смотрели спокойнее. Узнав, что у Миши в детдоме живет пятилетняя сестра Снежанна, Иван добился, чтобы девочку им отдали, и тоже увез её за границу. Но девочку Иван и Михаил в своей семье не оставили, нашли ей приемных родителей с традиционной ориентацией. Причем Иван объявил себя дядей Снежанны и следил за воспитанием девочки. С того момента, как Иван занялся судьбой пятилетней Снежанны, его покойный отец, который снился с момента смерти Виктории регулярно и по-прежнему грозил пальцем, предрекая болезнь сыну, приснился всего лишь раз, ворчливо сказал: "Черт с тобой, Ванька, живи пока. Все-таки какая-никакая, а есть теперь у тебя семья. И ребенку помогаешь". С матерью Иван не простился.
...Леонид взял кошку и поехал за город, где был расположен военный аэропорт. Знакомые военные летчики обещали подкинуть да А-ка. К вечеру мужчина уже был дома.
Лара обрадовалась такому быстрому возвращению мужа. С удивлением посмотрела на старую сумку, что была в руках мужа. Леонид пояснил, что привез кошку Марии Георгиевны. Савка тут же побежал сообщить об этом бабушкам. Из сумки вылезла осторожная грациозная сиамская кошка. В доме Леонида до этого котов не было. Рыжий котенок, которого Лара планировала забрать себе, упорно убегал назад, в дом бабушки. Но Лариса сначала забеспокоилась, что кошка сиамская, обдерет еще Саввочку, он же к ней будет лезть, а про этих кошек говорят, что они агрессивные, мстительные. Но вошедшая Мария Георгиевна даже всплеснула руками, услышав такие слова о своей Красавице.
-- Ларочка! Ты что? Она хорошая, дружелюбная. Не беспокойся, Ларочка. И котят она не будет приносить. Мы её стерилизовали.
Лара еле уловимо вздрогнула при этих словах. Ей очень не нравились это слово. А Мария Георгиевна пыталась приманить к себе кошку.
-- Красавица моя, красотулечка, девочка моя, иди ко мне.
Кошка недоверчиво обнюхала старую хозяйку и прыгнула на диван к Ларе. Весь её независимый вид говорил:
-- Вот теперь моя хозяйка, вот теперь мой дом.
Лара растерялась от неожиданности, потом осторожно погладила гладкую шерстку, кошка громко и довольно замурлыкала.
-- Я тебе понравилась? - спросила Лариса. - Какая ты важная, независимая, прямо настоящая мадам их Франции.
Весь вид кошки выражал согласие. Она подпихивала лобик под руку женщины, что означало: погладь еще. Женщина еще раз провела рукой по голове кошки.
-- Пойдем, мадам, я тебе мяса дам, - произнесла Лара.
Так и прижилось новое имя у кошки: Мадам. Она осталась в доме Ковалевых. Савка ходил поцарапанный, но не больше, чем от других кошек, что жили в доме бабушек.
Леонид наблюдал молча, как решается судьба Мадам. На душе было неприятно. И все из-за письма. Когда-то давно Леонид принес из роддома крошечное существо - мальчика Савку. Живая тогда еще бабушка, мать Леонида, всем сердцем приняла малыша. Савку сразу полюбили все, кроме его матери. - Виктории. Он был в тягость любящей погулять женщине. А потом старый Христиан Вольциньер, доводящий всех в госпитале до белого каления, сказал хирургу Ковалеву, который его решительно выписал из стационара, что жена родила сына не от него. Не только сказал, доказал это. Но Леонид все же не хотел верить злобствующему маразматику и продолжал любить Савку. Он никому не говорил об этом, даже Ларисе. И вот теперь это письмо. Для чего Витка его написала? До какой же степени она не любила своего ребенка! Но Ларисе надо все рассказать. Пока секреты до добра не доводили никого. А в её любви к мальчику мужчина не сомневается.
Все замечающая Лариса спросила мужа, когда остались наедине:
-- Ленечка, что случилось там, на похоронах? Почему ты хмурый?
И Леонид с облегчением все ей рассказал.
Я сама его родила!
Леонид рассказал Ларе о последнем письме Витки, на что женщина ласково улыбнулась и ответила:
-- Ленечка! Выбрось это из головы. Савка - мой сыночек. Может, Виктория и не рожала его вовсе.
-- Не понял, - удивился муж. - Как это она не рожала? А кто тогда?
-- Его родила я, Ленечка. Он мой мальчик. Я его мать! Так во всех документах написано. И хорошо, что ты поставил меня на учет к Позднякову. Он никому не скажет, что я рожать буду в первый раз, - неожиданно женщина нахмурилась. - Лень, если ты перестанешь любить Савку после этого письма, я не стану жить с тобой.
-- Ларка, какая же ты все-таки дурочка у меня, - ответил муж. - Рожай побыстрее мне дочку, а потом еще и сыночка. С тремя детьми ты не уйдешь никуда.
-- Да я и так не уйду. Ты вернул мне радость в жизни.
Рассказали и бабушкам про Савенка, про последнее письмо Витки. Старая Фрида предостерегающе заметила:
-- Сплетни все. Врет для чего ваша Виктория... Я тоже как-то поверила, Лара. Знаешь, как я мучилась, так жалко тебя было, но меня словно околдовали, обида вселилась... Враки все это. Савка - наш мальчик.