e) Итак, вещь невыводима из смысла. Наоборот, самый смысл вещи существует только тогда, когда существует и сама вещь. В крайнем случае из сферы смысла или, вернее, в сфере смысла наряду с прочими категориями может быть выведена и категория вещи. Однако категория вещи ни в каком случае не есть сама вещь, и относится она не к вещи, но к смыслу. Это — момент в сфере самого же смысла. И никакая логическая категория вещи никогда не обеспечит нам существования самих вещей, и, будучи взята в чистом виде, она лишается, вместе со всей сферой смысла, противоположения вне-смысловому и, следовательно, по предыдущему, тоже теряет право на существование.
f) Здесь может подняться вопрос: не является ли достаточным для существования смысла признание сaмого самогo? Ведь самое само тоже вне смысла, а нам для полагания смысла как раз и требуется нечто вне-смысловое. Рассуждать так значит совершенно не усваивать природы сaмого самогo. Ведь самое само в том и заключается, что его нельзя ничему противопоставить. Сaмое само не только выше смысла и бессмыслицы, но оно еще и абсолютно внекатегориально, вне каких бы то ни было расчленений и противопоставлений. Что же касается смысла, то смысл как раз требует этих расчленений. Где нет различий и противопоставлений, там нет и не может быть и никакого смысла. Смысл противопоставляется вне-смысловому, так как он есть нечто, он обладает рядом свойств и признаков и он должен четко отличаться от всего прочего. Но от сaмого самогo он (как и ничто вообще) не может отличаться, поскольку это отличение поставило бы его в какое-то определенное отношение к сaмому самому, а к сaмому самому вообще ничто не может стоять ни в каких отношениях. Сaмое само выше всяких отношений и взаимоотношений с чем бы то ни было. Следовательно, его наличие в нашем предыдущем рассуждении нисколько не поможет нам в установлении смысла. Сaмое само устанавливает смысл ровно в такой же мере, как и все прочее, как и бессмыслицу.
g) Итак, для установления смысла требуется внесмысловое бытие, но такое, чтобы смысл можно было ему противопоставить, и такое, чтобы смысл упирался в него как в абсолютно чуждую ему стену, чтобы оно во всех смыслах, во всех отношениях противостояло ему и ни в каком своем мельчайшем моменте из него не выводилось бы, не вытекало и не появлялось, ни логически, ни причинно, ни вещественно-силовым образом, ни как бы то ни было еще иным способом.
h) Если Гегеля понимать как чистый панлогизм и если признать, что он признавал только реальность понятия и его диалектическое развитие, то надо со всей решительностью сказать, что гегельянство есть полный нигилизм, что Гегель не имел логического права говорить о реальности понятия и что диалектическое развитие понятия у него есть не больше как необоснованная пустая фикция. Однако можно ли действительно считать Гегеля абсолютным пан-логистом, это тот вопрос, который мы не можем дискутировать в данном месте.
i) Наконец, необходимо сделать еще одно замечание — по поводу категории вещи, хотя эта категория будет у нас рассматриваться специально. Именно, может возникнуть сомнение и вопрос: почему инобытие смысла есть вещь? Согласимся, что смысл для своего существования требует вне-смыслового, требует своего инобытия. Но почему же это инобытие есть обязательно вещь?