- Однако ж, Амори, ты крайне оптимистично относишься к своей старости!
- У меня прабабка ещё в свои восемьдесят гоняла слуг, как молодая и дралась табуретками, – шутливо заметил Сен Клер.
- Ладно с ней, с твоей бабкой! Кто-нибудь может мне сказать, как именно сейчас послушница не разлетелась столь же эффектно, как это сделал сегодня сэр Осберт, чтоб ему в аду подобрали самую неудобную сковороду? – возмутился де Баже. – Не то, чтоб мне этого хотелось! – поспешно прибавил де Баже, увидев мгновенно вспыхнувшее лицо храмовника.
- Этьен, у тебя язык длиннее, чем змей, который соблазнил в райском саду праматерь нашу, Еву,. – устало сказал тамплиер, вместе с Хамоном поднимая Джослина.
Тот выглядел скорее спящим, чем умирающим. Насколько послушница видела, жуткая рана на его голове затянулась, обе ноги двигались под правильным углом, и дышал он тихо, разве что слегка похрапывая.
Они двинулись в сторону башни, де Баже с трудом и чертыхаясь, зажёг-таки факел.
Лай Булки напомнил им о священнике. Тот, словно зачарованный, смотрел на амулет, который девушка держала в руках.
Выбрав момент, когда все, казалось, были заняты, Варфоломей с прытью, не слишком свойственной его преклонным годам, бросился вперёд, с целью выхватить из слабых женских рук волшебный мешочек.
Впоследствии Сен Клер крестился, только вспоминая этот эпизод. Ибо маленький, но очень умный пёсик первым сообразил, чем это чревато и прыгнул, в несколько раз выше собственного роста. Короткие, но мощные лапки бросили крепкое тельце вверх и вперед, острые зубы сомкнулись на горле священника и тот замер, упав на землю – ибо понял, что сейчас он полностью зависим от собачьей милости.
Доминика тоже упала, но в отличии от остальных, вскочила почти моментально. Она выхватила факел у опешившего де Баже, опустила его на землю и ткнула им в амулет.
- Нет!!! – вопль отца Варфоломея и Этьена слился воедино.
- Да! – торжествующе воскликнула послушница, окинув остальных взором, в котором радость от собственного поступка мешалась с бесконечной усталостью.
- Что ты натворила, глупая девчонка? – спросил отец Варфоломей, все ещё лёжа на земле.
Хамон свистнул, и Булка с видимой неохотой отпустил своего пленника.
- Все она правильно сделала,. – спокойно возразил Сен Клер. – Эта волшебная дрянь едва не угробила нас. Кто знает, что сделал бы с ней ты, старый мерзавец?
- Как что? Отправился бы прямиком в ближайший бор….эээ, то есть , трактир. – ухмыльнулся де Баже. – Я бы точно так поступил.
- Не сомневаюсь,. – хмыкнул храмовник, – однако же, боюсь, что наш священник меньше бы нас порадовал. Что смотрите, неуважаемый? – обратился он к отцу Варфоломею, все ещё сидящему на траве. – Вон отсюда, пока мы слишком глупы от счастья, чтоб прихлопнуть тебя, словно муху. Я не собираюсь тратить ни секунды своего драгоценного времени на то, чтоб тебя преследовать, ублюдок, но если ты ещё раз попадешься мне на дорогое, клянусь Босеаном, символом моего ордена, что я найду за что вздернуть тебя на ближайшей ёлке. Или просто проткну тебя, как бешенную лисицу, прихваченную в курятнике. Ты понял меня? И даже не надейся вернуться в ваш монастырь святого Кондратия. Я наведаюсь туда при первой же возможности.
Священник исчез столь быстро, что, если б не топот его ног, можно было бы подумать, что сатана лично унес его для близкого знакомства. Во всяком случае, именно это предположение высказал шут.
На земле догорал загадочный амулет, так и не раскрывший никому своей природы. От него осталась бесформенная лужица неизвестного вещества.
Хамон на минуту встретился глазами с храмовником, кивнул ему, отпустил ноги Джослина и затоптал остатки амулета землёй. На его худом лице отразилось нечто вроде улыбки, слабой, как затухающий день.
====== Часть 21 Сэр Лондерик ======
Плакать некогда, не в чем каяться:
Что получено, то оплачено,
Не сыграть эту жизнь иначе нам —
Ведь иначе не жить, а маяться
На дорогах судьбы распутица,
Грязь да холод — куда направиться?
Вправо, влево, вперёд — что нравится,
Лишь назад, увы, не получится
Ольга Громыко, “Год Крысы”
К моменту, когда они дотащили Джослина до комнаты, которую они с Мабель так поспешно покинули, и с возможными удобствами расположились там, уже совсем стемнело.
Оруженосца положили на единственную кровать. Сэр Этьен, правда, пытался отвоевать ее для Мабель, но та перекрестилась, заявив, что никогда не могла бы снова лечь на это “ложе скверны”, как она его назвала.
Остальные расположились кто где, на стульях, скамьях и тюфяке. В очаге уютно горел огонь, Доминика и Хамон даже нашли и собрали нехитрый ужин, в основном, состоящий из остатков сухарей, вина и сыра.
Откровенно говоря, никому из присутствующих не хотелось есть, хоть голод и покусывал их нутро. Уж слишком омерзительное зрелище предстало их взору днём. А Мабель, которая не видела страшной кончины своего постылого, но всё-таки мужа, не горела желанием узнать, что именно с ним случилось.
Внимание к себе де Баже она принимала без особой радости, но и без недовольства. Ему больше и не надо было – теперь, когда главный конкурент был мертв, рыцарь прекрасно осознавал, что гораздо проще будет склонить девушку на свою сторону, а там уж и до замужества недалеко.
Храмовник с улыбкой следил за послушницей, предпочитая не думать пока о каком-либо совместном будущем.
Он чесал за ушами песика, который сонно щурился на огонь.
- Зря ты не прикончил старого пройдоху, – задумчиво обратился к тамплиеру де Баже.
- Ты прав, – не поворачивая головы, ответил тот. – Но я слишком устал от смерти. Сегодня Мрачный Жнец собрал достойный урожай.
- Да что ты говоришь! – притворно изумился рыцарь. – Он прямо-таки обогатился за наш счёт!
- Ну, положим, не за наш, а за счёт Осберта и его армии упырей… – поправил приятеля Сен Клер.
Хамон слушал их зубоскальство, машинально перебирая струны лютни. Он почти все время молчал, словно опять онемев. Привычка разговаривать лишь цитатами из песен и баллад не могла забыться так быстро, став в определенной степени его натурой.
Храмовник внимательно вгляделся в шута, потом кивнул второму рыцарю, дождался ответного кивка.
- Хамон! Иди-ка сюда. Не бойся, мы не причиним тебе вреда. Этьен, подними свою здравницу и подай мне меч. На колени! – скомандовал он, и как только оруженосец исполнил приказ, Сен Клер легонько ударил его мечом по обоим плечам.
- Встань, Хамон, ээээ… Стой, Хамон ведь не твое настоящее имя?
- Лондерик де Монсо. – тихо сказал шут. Шут ли? Нет, уже не шут и даже не оруженосец.
- Встань, сэр Лондерик де Монсо, рыцарь, и верно служи своему вассалу.
Доминика захлопала в ладоши от радости и даже Мабель улыбнулась.
Хамон, то есть, Лондерик, встал. Поклонился окружающим, взял в руки лютню и запел. Негромко, явно остерегаясь излишне напрягать голос. Но видимо, выразить свою признательность по-другому свежеиспеченный рыцарь Ле Монсо просто не мог.
- Тошно душе среди равнодушных стен,
Холод-клише, сумерки перемен.
Они за столом поют что-то про свой уют
В сытую ночь к черному дню…
Они слушали, затаив дыхание. Казалось, будто сейчас творится какая-то магия, в разы мощнее той, которую излучал амулет.
- Серая ночь, в окнах дымит рассвет,
Солнце взойдет, а может быть больше нет.
Ночь без любви, пусты между людьми мосты,
Нет ничего, есть только ты...
Свобода, свобода, так много, так мало,
Ты нам рассказала какого мы рода.
Ни жизни, ни смерти, ни лжи, не сдаешься,