— Сколько должен работать будатор? — спросил Арсениго Гурули. — Думаю, суток хватит, — решил Филимен. — За это время пространство расщепится, и мы сможем приступить к эксперименту.
Шеф Ядерного отвел Сванте в сторону:
— За это время мы найдем кандидатуру для опыта. В мегаполисе имеется банк данных по альфа-ритмам.
— А Даниель?
— Не могу я на это пойти, Сванте. И Арнольд бы, думаю, меня одобрил. Неужели ты не понимаешь? Шагнуть за грань — все равно что шагнуть в жерло действующего вулкана.
— Рискует каждый, кто пойдет туда.
— Пусть кто угодно, только не она!
— За сутки они там в медцентре ничего не найдут.
— Отложим опыт.
— Промедление смерти подобно.
— Тебе не понять, Сванте…
— Теперь я понимаю, почему их так влекло друг к другу, — медленно произнес Филимен, не слушая. — Их альфа-ритмы совпадают. Это так прекрасно! Они слеплены, они созданы друг для друга. Они общались, их тянет друг к другу. В этом залог успеха. Кроме совпадения альфа-ритмов, есть еще тончайшие вещи, которые не фиксируются никакими приборами.
— Твоя логика, Сванте, как всегда, безупречна.
Ладно, пойдет Радомилич, — решил окончательно шеф Ядерного.
Однако, подойдя к группе физиков, среди которой стояла Даниель, Александр снова заколебался.
Радомилич следила за ним лихорадочным взглядом, понимая, что решается ее судьба.
— Давайте остановимся вот на чем, друзья, — произнес Делион, избегая смотреть на нее. — Речь идет о жизни человека, и решить этот вопрос единолично я не вправе, этот человек — наша Дани!..
Глаза Даниель блеснули:
— Какая разница, я или кто-то другой?
— Альберт Эйнштейн сказал: для меня жизнь мусорщика и президента представляют одинаковую ценность, — произнес Арсениго.
— Не будем выяснять, кто из нас мусорщик, а кто президент, — сказал Делион. — Решим вопрос большинством голосов: должна ли Даниель участвовать в эксперименте.
Он разорвал на клочки уже ненужную ленту с записью альфа-ритмов Радомилич и Завары, и роздал каждому физику по кусочку.
— Напишите ка клочке да либо нет, — сказал Делион.
Даниель отвернулась, чтобы не смотреть, как физики один за другим подходят к столику и кладут на него клочки перфоленты, написанной стороной вниз.
Подсчет голосов поручили Филимену — никто не сделал бы это быстрее и точнее, чем он.
Голоса разделились почти поровну. Но физиков в группе было нечетное число, и лишний голос в пользу Даниель оказался решающим…
— Я знаю, вы все мне завидуете, — сказала Радомилич, когда физики поздравляли ее.
— Чему завидовать, глупая красавица? — сказал Делион.
— Сами знаете.
— Даниель, Даниель, высока твоя цель, — только и нашелся ответить Александр.
Глава 20
Cнежная поляна
Сильвина осталась одна на вилле. Сначала было трудно, потом привыкла. Но с некоторых пор ее начали беспокоить странные явления. Временами слышались чьи-то шаги, осторожное шуршание. «Начинаю сходить с ума», — думала она в минуты просветления.
Это началось после того, как вслед за Мартиной, которую увезли в мегаполис, в медцентр, ничего не объяснив, уехал в город и Мишель.
Теперь она поступала так: заслышав за дверью шаги, подкрадывалась к двери и рывком отворяла ее. Снаружи никого не оказывалось.
Но однажды ей почудилось, что от дверей неспешно удаляется некое эфемерное создание. После этого случая Сильвине стало труднее различать, где кончается явь и начинается бред. Был ли это некий призрак, на манер того, что видел Рабидель в кабинете Завары, или неверная вечерняя тень, а может, просто — ее воображение?..
Содержать огромный дом в порядке было непросто, даже с помощью белковых. Она возобновила утренний теннис с роботом, хотя за все время не было случая, чтобы она выиграла. Иногда проводила время в гимнастическом зале, на космическом тренажере — любимом снаряде Мишеля.
Мишель мечтал попасть в Ядерный, пусть лаборантом, подсобным рабочим, — кем угодно, лишь бы участвовать в эксперименте по вызволению отца. Но Мишелю не повезло: он не прошел систему тестов.
Сильвина боялась, что сын в городе свяжется с дурной компанией и начнет фертачить.
Вспоминая свой собственный, хотя и кратковременный, фертачный опыт, она приходила в отчаяние. Он приезжал на виллу угрюмый и отощавший, в каких-то немыслимых обносках, которые упорно отказывался сменить. На осторожные расспросы, чем он занимается там, в мегаполисе, Мишель отвечал, что перебивается случайными заработками, а больше ему ничего не надо.