— Скажите, а была у него знакомая с инициалом В.?
Сильвина задумалась.
— Нет, не припомню такой, — покачала она головой. — Но, между нами говоря, от Завары, такого скрытного, всего можно было ожидать.
Расставшись с вдовой Завары, сыщик поспешил к себе. Неприязнь, даже ненависть Сильвины к Даниель не была для него новостью. Но сегодня он впервые уловил у Сильвины нотки неприязни к убитому супругу, купавшемуся в лучах славы и имевшему столько поклонниц.
«Вот и еще один мотив убийства, — размышлял он, перепрыгивая на самую быструю ленту. — Но достаточен ли он, чтобы направить револьвер в затылок жертвы?»
— Мотив, мотив… — проговорил он себе под нос. — У меня накопилось их столько, что можно, пожалуй, составить целую симфонию. А что толку?
Еще издали он заметил у своих дверей тонкую, словно точеную фигурку: это была Даниель.
— Прошу простить за опоздание.
— Не имеет значения, — улыбнулась Даниель и пожала руку Сванте. Ей после первого допроса понравилось обмениваться с ним крепкими рукопожатиями.
Войдя в комнату, она подошла к окну и, ловя свое отражение, поправила прическу.
Как мог увлечься такой пустышкой столь серьезный ученый, как Завара? Что он нашел в ней? Вопрос, не имеющий смысла. Такие задачи не имеют общего решения. Да и что он, Филимен, знает об этой молодой женщине?
Есть некая общая закономерность: противоположности сходятся. Это не только закон Кулона, трактующий о разноименных электрических зарядах, но и, как успел убедиться Филимен за свою недолгую практику, правило человеческого общения.
Пока Радомилич усаживалась, он освежил в памяти еще несколько текстов из дневника Завары.
«…Час без тебя. В., кажется вечностью. Забраться бы с тобой за Плутон, за исхоженные орбиты. Но как бросишь все, чему посвятил жизнь?»
После обычных формальных вопросов Филимен спросил:
— Каковы были ваши отношения с убитым?
Даниель, закинув ногу на ногу так, что юбка взлетела выше колен, небрежно ответила:
— Завара — руководитель, я — подчиненная. Вот и все отношения.
— Все ли?
— Боже мой, Сванте, неужели вы ревнуете? Смешно ревновать к человеку, который покинул этот мир.
— Отвечайте на вопрос.
— У вас богатое воображение, — усмехнулась Даниель. — Мне это нравится. Скажите, Сванте, почему вы всегда такой серьезный?
— Я веду следствие…
— Ну, конечно, служебные обязанности. Неужели в вашем учреждении все такие? Как там, должно быть, ску-учно, — протянула она.
— Люблю веселых людей.
— Это вселяет в меня надежду.
— Вы не ответили на мой вопрос: каковы были ваши отношения с Заварой? — напомнил сыщик.
— Мы были близки с Арнольдом… Но вы ведь и так про меня все знаете!
— Какую работу вы выполняли в Ядерном центре?
— Я готовила чай. Вы не ослышались, Сванте. В течение дня я готовила обыкновенный чай. Вернее, необыкновенный.
— Легкая работа.
— Заблуждаетесь, Сванте. Это, конечно, не кварки, или как их там, подсчитывать, или время — пространство на параллельные миры расщеплять… Но смею вас уверить, мои обязанности были не из простых. Вы слышали о церемонии приготовления тибетского чая?
— Не приходилось.
— В этой церемонии — десятки правил, и ни одного нельзя нарушить.
— Вы изучали эти способы по источникам?
— Скажете тоже — по источникам! — фыркнула Даниель. — Когда я увидела толстенные тибетские фолианты, то сразу решила: и жизни не хватит, чтобы их одолеть. Так и сказала Заваре…
— При чем тут Завара.
— Пожалуй, нужно начать сначала. Я работала официанткой в мегаполисе, в небольшом кафе на нижнем уровне. Однажды Завара забрел туда, я ему приглянулась, он зачастил… Ну, потом предложил перейти в Ядерный, чтобы была поближе. Говорю, мне там делать нечего. Ничего, отвечает, придумаю что-нибудь. И придумал! Целебное чаепитие, стимулирующее работу головного мозга. Между прочим, никакой лабуды, все без обмана. Сочинил мне командировку в Тибет. Там монахи в монастыре целый месяц обучали меня своим премудростям. А на прощанье особым травяным сбором снабдили, из тысячи высокогорных растений. «Пусть пьет, — сказали, — мудрый Завара-сан».
— Они знали Завару?
— Представьте себе. Для них Арнольд был чем-то вроде святого.