— В чем вы усматриваете гениальность Филимена? — спросила Мартина. — В том, что он ваши книги быстро проглатывает? Да может, он возвращает их, не читая.
— Я и сам сначала так думал, — признался Делион. — И попробовал несколькими вопросами прощупать его, как поступаю с нерадивыми студентами. Вопросы были все труднее и каверзнее…
— И что Сванте? — не утерпел марсианин.
— Он каждый раз с блеском отвечал на них.
— Ни разу не сбился?
— Ни разу! Скажу больше: настало время, когда я уже не мог определить границы его познаний. Как ныряльщик за жемчугом, который не в силах достичь дна.
— Пускай бы уже поскорее вычислил преступника, да нас подобру-поздорову на свободу отпустил, — вздохнул марсианин.
— Ты рассуждаешь, Раби, как обыватель, а не ученый! — накинулся на него Делион. — В конце концов, черт с ним, с преступником. Сванте — алмаз первой величины. Прошлый раз он объяснил мне темное место в геометрии Минковского, которое… В общем, годами оно оставалось для меня темным. Простите, Мартина, у нас пошел профессиональный разговор.
— Мне интересно!
— Еще бы не интересно! Дошло до того, что мы разговариваем с этим странным сыщиком на равных. Спорим, обсуждаем работу будатора. Теперь он занят тем, что пытается объяснить природу голубого свечения, которое возникает вокруг работающего аппарата Завары.
— Завидую Филимену, — неожиданно произнесла Мартина.
— Преступничков ловить желаете? — воззрился на нее Делион.
— Бог с ними, с преступниками. Я о другом. Только теперь поняла: нет ничего интереснее, чем познавать окружающий мир.
— Это единственное стоящее занятие, — поддержал ее марсианин.
— За чем же дело стало, милочка? — сказал Делион. — Свободного времени у вас хоть отбавляй, как и у всех нас. Ноги в руки — и в информарий! Там книг по физике — несметное количество, несмотря на опустошительные набеги отважного сыщика.
— Воспользуюсь вашим советом, Атамаль, — сказала Мартина, то ли в шутку, то ли всерьёз.
— А я буду вашим ментором, — сказал Рабидель.
— И я, — добавил Делион.
— С такими менторами не пропадешь! — хлопнула в ладоши Мартина, которой прежние страхи показались наивными и детскими.
— Очень на Арнольда похожа, — сказал Делион, когда молодая женщина скрылась из вида.
— Как бы она его судьбу не повторила.
— Вы обратили внимание, Раби, какие пятна на ее щеках?
— И на Солнце пятна… — рассеянно пробормотан марсианин.
— Кстати, о Солнце. Вчера Филимен спрашивает меня: какова температура поверхности нашего светила? Отвечаю: шесть тысяч градусов. Он берет грифельную доску и на моих глазах выводит экстраполяционную формулу изменения температуры в зависимости от погружения в глубину Солнца. А потом сообщает, какая температура должна царить в глубине нашего светила.
— Он знал эту формулу.
— Нет, я проверил.
— Чудеса.
— Задумал я одну вещь… Только смеяться не надо. Хочу посоветоваться с Филименом по некоторым вопросам пространства — времени. Они давно мне покоя не дают.
— Обсуждать с полицейским вопросы физики?!
— Не только обсуждать — советоваться, — подчеркнул Делион. — У этого сыщика удивительное, цельное представление о космосе. Думаю, это врожденное, а наши занятия только дали толчок.
— Выходит, из этого Сванте получился бы неплохой физик.
— Гм, неплохой… Он подобрался к одному из самых загадочных явлений — туннельному эффекту. Сказал мне: нутром чувствую, что это такое, только математический аппарат пока не подобрал.
— И что?
— Не стал я ему ничего подсказывать.
— Неужели он самостоятельно выведет уравнения квантовой механики?! Тогда высшую премию по физике следовало бы присудить именно ему. Одного не понимаю: при чем здесь расследование преступления?
— Филимен мне сказал: с помощью туннельного эффекта я надеюсь найти преступника.
— Как?
— Не представляю, Раби, — развел Делион руками.
— Связать туннельный эффект с выстрелом убийцы. Микромир — с нашим грешным миром. Но ведь это бессмыслица, — воскликнул марсианин. — Филимен спятил, а мы полностью в его руках. У него оружие, а мы отрезаны от внешнего мира. Перестреляет нас всех, как куропаток. И скажет, что так и было.
— А вдруг Сванте — инопланетянин? — воскликнул Делион, пораженный неожиданной мыслью.
— Инопланетянин?
— Ну да, принявший обличье человека. Тогда многое объясняется. В частности, его успехи в науке. Может, его раса намного опередила человечество на пути познания…