Когда мать умолкла, Мишель спросил:
— Кто, п…по-твоему, убийца?
— Не знаю.
— А кого подозреваешь? — спросила Мартина.
— Мало ли кого я подозреваю. Мои симпатии и антипатии к делу не относятся. Определить преступника должен Сванте Филимен.
— Убийцей может оказаться тот, кого ты никак не м…могла п…подозревать, — произнес Мишель срывающимся голосом.
— Не знаю, сын, о чем ты… Посмотрим, что вечером скажет Филимен. У меня такое впечатление, что он любому из нас может бросить обвинение в убийстве.
— Не верю ему, — сказала Мартина. — С самого начала, когда он появился в нашем доме. Его глаза — две льдинки. Он каждого вывернул наизнанку, а что толку?
— Он к…каждого видит насквозь.
— Боюсь, он вечером всех заведет, перессорит, столкнет лбами, — вздохнула Сильвина. — Кто-то первый не выдержит, ляпнет что-нибудь несусветное — вот он, пожалуйста, и преступник. А остальные рады будут его утопить, чтобы спасти себя.
— Мама, я хочу сказать т…тебе одну вещь… — начал Мишель.
— Оставь, — сказала Мартина.
— В ту ночь, когда мы все ходили в кабинет отца…
— Замолчи! — крикнула Мартина и закрыла брату рот ладонью.
— У вас тайны от меня?
— Тайны, — вызывающе ответила Мартина.
— Дети, я за эти страшные дни много поняла… Многое переосмыслила. Простите.
— Легко сказать — простите, — заметила Мартина.
— Нет, нелегко! Я словно через свой труп переступаю. Никто не знает, что будет завтра. Иногда мне кажется, мы все в тупике, из которого нет выхода. У меня дурные предчувствия. Этот Сванте… он или сумасшедший, или маньяк. Его глаза безжалостны, ты права.
— Мама, я не д…держу на тебя обиды.
— И я, — сказала Мартина.
— Дети, у нас никого больше не осталось во вселенной… После ухода отца.
Мишель хотел что-то сказать, но Мартина сделала ему знак, и брат промолчал.
— Когда рассеется кошмар… Когда пройдет гроза, если только она пощадит нас… Мы будем жить совсем иначе, — проговорила Сильвина. Она помолчала и добавила: — Этот дом… Он будет без вас мертвым. Дети, вы не покинете меня? Не оставите одну?
Глава 12
Штурм
Время до начала мозговой атаки, назначенной Сванте Филименом, сокращалось с неумолимостью шагреневой кожи. Пленники виллы Завары убивали время, вернее его остаток, по-разному. Задолго до назначенного часа они начали собираться в гостиной, всем своим видом подтверждая, что ожидание — худшая из пыток.
Первой в гостиной появилась Даниель. Юная красавица окинула рассеянным взглядом все четыре работающих видеостенки и прошлась по залу.
Здесь никого еще не было, если не считать серворобота, бессонно стерегущего дверь в лабораторию и кабинет Завары.
— Стой, стой, мой хороший, авось, и достоишься, — проговорила она и подошла к зеркалу. Окинула себя от туфель до макушки и осталась довольна, только слегка подкрасила губы и поправила прическу. Состроила себе глазки, показала белковому язык и пропела:
Поскольку к роботу текст явно не относился, он на него никак не прореагировал.
Даниель от нечего делать заговорила с ним первой:
— Скажи, милый, что ты чувствуешь, когда видишь красивую женщину?
— Ничего, — пророкотал белковый.
— Так-таки ничего?
— У меня не запрограммированы эмоции.
— Вот я уеду… Ты пожалеешь об этом?
— Ничуть.
— Бесчувственный истукан, — проговорила Радомилич, несколько уязвленная. — А я вот буду вспоминать тебя, верного стража. И твоих собратьев.
Ей подумалось: интересно, как отражаются они, люди, в сознании этих умных машин? Или уже и не совсем машин?..
— Человек, можно обратиться к тебе? — неожиданно произнес белковый.
— Говори.
— Судя по информации, которой я располагаю, ты из всех, присутствующих на вилле, была самой близкой Арнольду Заваре…
— Что?! Как ты смеешь, мерзкая… машина! Мои отношения с Заварой никого в мире не касаются! И тебя в том числе.
Даниель размахнулась, чтобы ударить робота, но тот легко отвел щупальцем ее руку.
— Успокойся, человек, — пророкотал он. — Секс меня не интересует. Это ваши, человеческие, проблемы.
Радомилич не знала, как вести себя — то ли плакать, то ли смеяться. Она оглянулась — в гостиной, к счастью, еще никто не появился.
— Что тебе нужно? Выкладывай, — сказала Даниель.
— В Ядерном есть мои собратья по белку.