Он стукнул по автомату кулаком, и тот смолк, поперхнувшись на середине музыкальной фразы. В наступившей тишине репортер услышал, как на все лады повторяют его имя.
— Эй, я здесь. Что случилось? — помахал он рукой.
К столику протиснулся режиссер последней передачи.
— Всюду тебя ищу! — выкрикнул он. — Твой репортаж признан лучшим.
— Это какой?
— Где ты с девицей какой-то на пару выступаешь. Где ты откопал такую? Вроде с глупинкой, а потом как разошлась, как начала подкидывать ехидные вопросики — только держись!
— Потише.
— А что? Мы здесь никому не мешаем, — оглянулся режиссер. — А теперь — бегом в зал!
— Что я там потерял?
— Чудак, тебе поручено вести главный репортаж! Не зря говорят: дуракам счастье.
— Если это так, то везло бы больше тебе. Так ты меня не разыгрываешь? — Репортер поднялся.
— Э, нет, голубчик. Только в диалоге, вместе с напарницей. Это ж надо: глупа как пробка, но играет в интеллектуалку. Быстренько ищи свое сокровище.
— А сокровище нечего искать. Вот оно, — показал репортер на особу в очках. Она сидела полуотвернувшись за столиком и не обращала, казалось, ни малейшего внимания на разговор, занятая своим кофе.
Режиссер покраснел.
— У вас так здорово получилось… Поздравляю… Органично…
— Благодарю, — ответила девушка, не замечая протянутой руки.
— …Считай, что сегодня ты вытащила счастливый билет, — задумчиво произнес репортер, следя за удаляющейся спиной режиссера. — Да и я с тобой.
Поначалу в слепящем свете юпитеров они чувствовали себя не очень уютно. И дело было не в юпитерах — к ним они привыкли — а в сознании того, что на них — двух ведущих — устремлено внимание всего человечества.
Они сидели за столиком, заваленным грудой материалов, связанных с расследованием убийства Арнольда Завары, и у девушки — что греха таить — руки слегка дрожали.
В эфир прошли леденящие душу картины убитого в затылок Завары и результаты вскрытия, произведенного универсальным белковым сыщиком Сванте Филименом. После этого сам Филимен кратко рассказал о ходе расследования, и камеры переключились на парочку, сидящую за столиком.
— Начнем сначала, — неожиданно для самой себя первой заговорила она, едва на пульте вспыхнул зеленый глазок. — Может быть так, что причиной убийства послужила попытка похищения?
— Все материалы подтверждают: проникнуть на виллу посторонний не мог.
— Почему посторонний? Охотиться за аппаратом и бумагами мог кто-то из гостей. А все остальное — от лукавого.
У репортера перехватило дыхание. Похоже, эта чертовка решила все перевернуть вверх дном, а результаты следствия, столь блестяще проведенного белковым Филименом, поставить под сомнение, вопреки всему блестящему сонму экспертов.
— Боюсь, моя милая, таинственный похититель существовал скорее в больном воображении Завары. Вот свидетельства и документы, отрывки из дневника… — Он потянулся к столику.
— Не нужно. Давай просто пробежимся по самым интересным версиям убийства. И не называй меня, пожалуйста, «моя милая».
— Хорошо, моя… Но только давай оставаться на почве фактов.
— Вот они. За несколько дней до гибели Завара находился в болезненном состоянии, лично у меня это не вызывает сомнения. Это связано с будатором, с туннельным эффектом… Наконец, с расщеплением пространства и свистопляской времени.
— И пробужденной памятью частиц. Но как нам сбросить со счетов, мой милый… пардон… как нам сбросить со счетов те места из дневника Завары, где он жалуется, что его преследуют, хотят выкрасть изобретение? — Она зачитала нужные отрывки, вытащив дневник из груды материалов, подготовленных ассистентами.
— Возможно чистая случайность… — осторожно сказал репортер. — Угрожать мог любой бродяга, случайный человек, опустившийся фертачник… Понимаешь, большие люди — ученые, изобретатели — притягивают к себе, как магнит, всякую дрянь.
— А чем ты объяснишь, что Завара держал в кабинете, на своем столе, заряженный револьвер? — Она показала зрителям фотографию регельдана.
— Он любил стрелять в цель.
— Расскажи это своей бабушке, мой милый!
— Но Филимен доказал…
— Бог с ним, с Филименом! У нас есть объективные данные, факты и свидетельства участников трагедии. А истину мы — вместе со зрителями — определим сами!
Она затеяла рискованную игру, и ей нравилось вести ее дальше. Она как бы приняла сторону бесчисленных зрителей, представляя не только их жадное, пополам с дилетантством, любопытство, но и средний уровень.