Больно смотреть на эту грозную красоту, даже со всей моей защитой. Кровавые слёзы скапливаются в уголках моих глаз, но я не могу отвести их, даже несмотря на крики ужаса Другой. Безумное желание сбежать от того, что стоит передо мной, олицетворяет не просто страх, а глубокий первобытный инстинкт, с которым рождаются все животные и даже монстры. Хотя он не поднимает на меня руку, часть меня определяет серафима как угрозу для моего существования – примерно как кугуар для антилопы. К счастью, серафим возвращается в смертный облик, гася агонию от своей красоты так же легко, как закрытое окно заслоняет солнечный свет. Он смотрит на меня через облик неряшливого бомжа своими сияющими как опалы глазами, которые чуть раньше горели огнём.
– Ты поможешь мне? – шепчу я ломким, как бумажный цветок голосом.
Словно в ответ, серафим переводит взгляд на опоры моста, протянувшиеся над нашими головами. Я следую за его взглядом и чувствую, как дыхание замерзает в моей груди.
На узких балках и бетонных опорах мостов-близнецов сидит около дюжины серафимов, напоминая стаю потрёпанных горгулий с пылающими в потёмках глазами.
Я должна была догадаться. Где находится один, там есть и другие. Или они заскочили на огонёк, получив повестку от своего собрата, когда на него напали? Откровенно говоря, я не знаю, способны ли они существовать индивидуально друг от друга. Может, они как пчёлы и осы являются частью общего сознания улья. Я прочищаю горло и развожу руки, чтобы показать, что не скрываю оружие. Серафимы изучают меня немигающими глазами, как парламент сов, собравшийся судить преступную мышь.
– Я стою перед вами безоружная. Я пришла просить о помощи, не нападать. Я лишь прошу, чтобы вы выслушали меня.
Серафимы сгруппировались наверху, перемигиваясь, только для того, чтобы показаться мне, образовав неровный полукруг со мной в центре. Этого почти достаточно для того, чтобы заставить меня бежать, поджав хвост, во имя всего, что я значу, сохранить те знания, которые я получила от одного из этих существ. От Фидо. Ну, или от того, кого я знаю, как Фидо. Серафим склоняет голову и касается грязным пальцем своего рта, потом показывает на меня.
Я хмурюсь и отрицательно качаю головой.
– Я буду говорить с тобой с помощью слов, а не разума, ибо боюсь впускать тебя в свою голову, мой старый друг. Я не претендую на то, чтобы понять, кем ты стал, но я знаю, что когда-то ты был таким же, как я – возможно, даже хуже. В своё время все вы были бандитами, убийцами, монстрами… энкиду. Вы кормились кровью невинных и пировали во тьме сердца рода человеческого. Я не знаю, почему вы здесь, на земле, или что планируете делать с людьми. Но я доподлинно знаю, что вы можете изгонять демонов, потому что сущность внутри меня боится одного вашего присутствия. Вот почему я искала вас. Есть человек по имени Джек Эстес… и его убил вампир, а через несколько часов он воскреснет как один из немёртвых. Я пообещала, что такого с ним не случится никогда.
Я получаю ментальный образ – короткий, но яркий – как лезвие резко отсекает голову Эстеса, посылая её в полёт. Я закрываю глаза и нахмуриваюсь, пытаясь прогнать от себя это видение.
– Нет! Я не хочу разрушать его тело! У меня есть средство, которое вернёт его к жизни, но сначала я должна избавиться от семени вампира.
Перед моим мысленным взором вспыхивает другой образ – опять Эстес, обнажённый и с пустыми глазами, сидит на корточках, перемазанный фекалиями и кровью, и жадно пережёвывает оторванную руку. Видение настолько отчётливое и детальное, что я чувствую вонь человеческих отходов, перемешанных с вывалившимися внутренностями. Это как если бы я заглянула в реальное будущее, вместо того чтобы увидеть одну из вероятностей того, что может произойти. Омерзительное видение сотрясает всю меня, но я не позволяю этому поколебать свою решимость.
– Я знаю, к чему может привести воскрешение трупа. Это не то, что я предлагаю сделать. У меня есть душа, которая ожидает обретения тела. Вы сами знаете, о чём я говорю. Вы помогли мне забрать её.
Собравшиеся серафимы, все как один, поворачивают свои головы к Фидо – он кивает – потом вновь устремляют немигающие взгляды на меня. Они просто смотрят на меня, бесстрастные, как камни. Их невыразительные лица вызывают досаду.
– Вы думаете, что вы такие возвышенные и могучие? Гораздо более развитые по сравнению со мной? Вы не изменились с тех пор, как были энкиду! – рычу я, разочаровано сплёвывая на землю.
Словно в ответ на моё требование, собравшиеся серафимы всколыхнулись, как дёргающиеся кадры на гаснущем экране телевизора, один за другим возвращаясь туда, откуда прибыли. Моё горло сдавливает поражение – горькое, как желчь, и густое, как кровь.