Анастасия молча слушала, внимательно глядя на него.
– И тогда я, наверное, стал придумывать тебя… Так она и появилась, Красная Женщина. Это я дал ей жизнь. Это я дал ей имя. А потом она осознала себя и захотела жить. Она высасывала меня, она проникала в мои сны. Она жаждала жить так, что готова была выпить меня досуха, но ей надо было убить тебя – тогда я стал бы думать только о ней, принадлежать ей одной. Так что, видишь, это моя вина, что Катю украли. И вообще…
Он стоял спиной к Анастасии, потому не мог видеть ее лица.
– Я не отдам ей тебя, – тихо послышалось сзади. – И не ты один ее создал. От меня в ней тоже хватает. – Она нервно хохотнула. – Вот и еще один повод для драки.
Ли приехал часов в двенадцать. Когда зазвенел домофон, Игорь проворчал в трубку:
– Будто через стенку не можешь.
– Не могу, – ответил Ли. – Теперь только если ты сам пригласишь и позволишь. Тогда войду через зеркало. Но лучше не надо.
Игорь впустил его. Ли, как всегда, помедлил на пороге, с любопытством что-то не то рассматривая, не то вынюхивая, затем, удовлетворенно кивнув, вступил в коридор, гибким движением на ходу подхватывая Гигабайта, дабы под ногами не мешался.
– И что ты хотел мне сказать? – сразу же начал Ли.
Игорь кашлянул. Как-то все это пафосно выходило, хотя другого варианта он не видел.
– Я тут собрал документы, – тихо, чтобы с кухни не слышала Анастасия, сказал он. – Вот ключ от секретера, там все самое ценное. Если вдруг с нами что-то случится, ты позаботься о Кате, ладно? И Гигабайта приюти.
Ли склонил голову набок и посмотрел на Игоря снизу вверх.
– Жизнерадостный же ты человек, – усмехнулся он. – А вообще, я бы не был столь пессимистичен. Владыка Мертвых – мрачный владыка, но, насколько я его знаю, справедлив в высшей степени и вовсе не злонравен. Правда, заносит его иногда – ну бывает и наградит, и покарает сверх меры, так скажем, сплеча… Но всегда за дело. Так что когда будешь его просить – формулируй очень четко, а то он любит исполнять все досконально, как заказывали. Ты меня понял?
– Обрадовал… Вот я думаю – влетит нам за то, что приперлись без приглашения?
– Но не без дела же. Кроме того, кто знает, вдруг ваше появление там на самом деле не случайно? Судьба? Владыка Мертвых не карает никого просто потому, что так его левой пятке захотелось. Кстати, у него своеобразный юмор.
– Черный.
– Очень похоже на то. Он вообще владыка с юмором. И чужой юмор тоже ценит – только юмор, не пошлятину, так что осторожнее.
– Я с ним шутить не собираюсь.
– Кто знает? – дернул плечом Ли. – Только не думай, что он только и знает, что развлекается. Тебе его не понять до конца никогда.
– Как будто ты его знаешь.
– Мы знакомы, – просто ответил Ли. – И довольно давно, хотя и не близко.
– Так, может, окажешь протекцию?
– Увы, смертью я не распоряжаюсь. Не моя епархия. И, знаешь ли, даже если бы я мог попросить его, я бы не стал. Есть Закон, который выше любого из нас, и он сейчас действует.
Игорь помолчал. Ли сидел на диване, уютно поджав ноги, и гладил Гигабайта.
– Ли, кто ты?
– Я был с Творцом моим рядом, когда гордый пал Люцифер в зловонную яму Ада с горних небесных сфер, – засмеялся тот, поднимая взгляд. – Не бери в голову. У меня тоже порой бывает своеобразный юмор. Под настроение. – Он посерьезнел, осторожно опустил котика на пол. Встал. – Я все сделаю, как ты просил. И удачи вам, ребята.
Под темно-синим ночным небом Маросейка светилась неоновыми огнями и зияла темными подворотнями. Несмотря на поздний час, народу было довольно много – наступал веселый нерусский праздник Хеллоуин. Ночь игры со смертью, ночь заигрывания с нечистью. Анастасия с Игорем уже не раз замечали какие-то подозрительные фигуры среди малость чокнутой от собственной кощунственной смелости публики. Они либо слишком целеустремленно куда-то шагали, либо под случайно откинутой на ходу полой пальто порой виднелся странный костюм, а то из-за поднятого воротника или из глубоко надвинутого капюшона выглядывало чересчур бледное лицо или мерцал зеленым неподвижным огоньком мертвый глаз.
Черный одноглазый кот, не отбрасывающий тени, завернул за угол, в многочисленные тринадцатые дома с разными буковками – в глубине от улицы, но все же по Маросейке.
Они свернули следом – и тут же будто оказались в другом времени, если не пространстве. Анастасия остановилась, словно пытаясь задержаться на пороге.
– Я уже ходила тут во сне, – хрипло проговорила она.
Игорь затаил дыхание. Справа потоком огней струилась под шум машин Маросейка. Но здесь властвовала какая-то странная тишина. Даже глухота. Словно темнота вытесняла шум и свет, и всего в трех метрах от улицы начиналось какое-то иное царство, с иными законами и иными властителями.
– Идем? – прошептала Анастасия.
Игорь молча кивнул.
Они взялись за руки. Прошли мимо узкого дворика справа, с забитыми железными листами окнами первых этажей. В остальных окнах свет не горел, словно тут никто не жил. Но машины во дворе стояли – значит, все же тут есть люди? Или – не люди? И это вовсе не машины, а кареты приехавших на бал гостей? Просто прикинулись машинами, чтобы не выделяться?
Они вошли под арку. Справа, в нише с вазоном с засохшими цветами, чуть заметно светились на стене буквы. В память людей этого дома, погибших в 1937-м и на войне. Светились буквы сами, чуть заметно, и лицо Анастасии, когда она подошла посмотреть поближе, высветилось, как на старой черно-белой фотографии.
Игорь подождал. Странное состояние. Не хочешь идти, но понимаешь, что иначе никак нельзя. Лучше подумать о том, что потом все это так или иначе останется позади. Если только будет это самое «потом»…
Анастасия взяла его за руку, и они снова двинулись вперед. Вышли из арки во дворик, к остаткам стены и запертой двери, за которой ничего не было, кроме короба с трубами. В углу двора одиноко спал серебристый джип, хотя в окнах соседних домов не было ни единого огонька. Тенекот или кототень поджидал их на пороге.
Анастасия остановилась у двери, сосредоточенно глядя на нее и не решаясь войти. Игорь ждал. Сердце вдруг начало биться все быстрее и быстрее. По спине пошел знакомый щекочущий холодок. Анастасия решительно толкнула дверь – хотя та открывалась вроде бы наружу – и вступила в открывшийся темный проход. Игорь глубоко вздохнул и шагнул следом.
Дверь за спиной захлопнулась.
Дохнуло зимним арбузным воздухом.
Впереди замерцал, а потом постепенно – как бывает, когда включают лампы дневного света, – разгорелся свет. Он был мягким, кремово-розовым и дрожащим, как от множества свечей. Вдалеке послышалась музыка.
«А назад уже поздно, – подумал Игорь. – Ну что же…»
Он расправил плечи и взял Анастасию под локоть. И вместе они вступили на полированные плиты цветного мрамора, в которых отражались неяркие огни.
Они стояли в огромном вестибюле. Прямо перед ними был гардероб, где сидела среднестатистическая гардеробщица и читала старинный фолиант, прикованный к стойке. По обе стороны гардероба вверх уходили две лестницы, сходившиеся на галерее. Прямо посередине ее виднелась арка, завешенная тяжелыми темно-пурпурными шторами, откуда и доносилась музыка. Вестибюль был пуст, гулок и высок. Внешняя стена, полукруглая, стеклянная, метров двенадцати высотой, открывала вид на ночной заснеженный город над замерзшей белой рекой. Темные дома на темном фоне неба, белый простор ледяной реки.
– Питер? – шепотом спросил Игорь.
– Может быть… Я не помню в Питере таких мест, и все-таки это – Питер. Ощущение такое. Питерское.
– Мне кажется, я был на этой набережной.
– А я была там, за рекой, – все тем же шепотом проговорила Анастасия. – Если пойти вон по той улице, начнется рассвет, и снег станет жемчужно-розовым. А в конце улицы будет храм. А еще где-то здесь есть выход к вокзальной площади, а за ней почему-то теплое море…