Пока море не замёрзло и судно ещё могло передвигаться, экспедиция обследовала 500 миль скалистого обрыва, составляющего северную границу Великого Ледяного Барьера. Миновав крайнюю восточную точку, достигнутую Россом в 1842 году, путешественники вступили в неизведанный мир и открыли глубокую бухту, которую назвали Бэллун; её округлые заснеженные склоны, безусловно, были сушей, а не плавучими льдами, в отличие от того, что встречалось им ранее. По мере продвижения на восток мелкие заливчики и мягкие, покрытые снегом склоны уступили место более крутым возвышенностям с сильно изрезанной поверхностью, затем на снегу стали появляться небольшие чёрные пятна, бесспорно говорившие о наличии скал, и, наконец, на высоту нескольких тысяч футов вознеслась неизвестная земля, носящая ныне имя Короля Эдуарда VII. Толстый пак впереди и приближение зимы заставили Скотта вернуться в залив Мак-Мёрдо и поставить «Дисковери» на якорь в небольшой бухточке у оконечности выдающегося в море клочка суши, известного ныне под названием полуострова мыса Хат; здесь он построил хижину[21], мало использовавшуюся в дни «Дисковери», но сыгравшую важную роль в истории его последней экспедиции.
Первая осень прошла в разнообразных коротких походах, во время которых были открыты не только окрестные районы, но и множество недостатков в снаряжении и бытовом устройстве экспедиции. Оглядываясь назад на эти первые усилия экспедиции «Дисковери», нельзя не удивляться, что она не закончилась более трагически, чем это было в действительности. Когда читаешь о собачьих упряжках, отказывавшихся стронуться с места, о пеммикане, слишком жирном для употребления в пищу, о намерении двух офицеров за один день подняться на Эребус и спуститься вниз, о санных партиях, не умевших обращаться с примусами и лампами, ставить палатки и даже облачаться в свою одежду, поражаешься, что процесс обучения был оплачен столь незначительной ценой.
«Ни один предмет из снаряжения не был опробован заранее; при общем преобладающем невежестве бросалось в глаза полное отсутствие какой-либо системы»[22].
Это привело к трагедии. Санную партию на пути домой у вершины полуострова, около скалы Касл, застала метель. Они успели поставить лагерь и могли бы, поев горячего, переждать бурю, лёжа со всеми удобствами в спальных мешках. Но примусы не разжигались, и, промёрзнув в кожаной обуви и недостаточно тёплой одежде, путешественники решили покинуть палатку и идти к судну — чистое безумство, как мы теперь понимаем. Пробираясь ощупью сквозь завывающую метель, многие из них спотыкались и падали на крутом скользком склоне высотой в несколько тысяч футов, заканчивающемся ледяным обрывом, нависшим над морем. Это место и в тихий летний день труднопроходимо, а во время метели оно, должно быть, ужасно.
И всё же только один человек, Винс, сорвался со склона и улетел в пропасть, а оттуда в море. Как выбрались остальные — известно одному Всевышнему. Матрос Хейр отстал от группы и остался лежать под скалой — очнулся он через тридцать шесть часов, занесённый снегом, но в полном здравии и без обморожений. Маленький крест на мысе Хат увековечил память о гибели Винса. Среди участников партии был простой матрос по фамилии Уайлд{18}. После гибели Винса он повёл пятерых оставшихся в живых. Впоследствии в экспедициях Шеклтона{19} и Моусона он также нередко брал на себя руководство; немного, наверное, найдётся на земле таких, как он, врождённых полярных путешественников.
Я так много внимания уделил промахам первых санных походов экспедиции «Дисковери», чтобы показать, насколько важен для путешественников по Антарктике опыт, как свой собственный, так и чужой. В 1902 году Скотт и его люди были пионерами. Свой опыт они приобретали ценой, которая могла бы быть и выше, и каждая последующая экспедиция добавляла к накопленному опыту свой. Самое главное, чтобы ничто из приобретённого не пропало. Поэтому одну из основных задач этой книги я вижу в том, чтобы как можно подробнее рассказать о методах, снаряжении, провианте и рационах в экспедиции Скотта на благо грядущим экспедициям.
«Главная цель рассказа о полярном путешествии — облегчить путь будущим экспедициям; автор прежде всего должен исполнить долг перед своими последователями»[23].
После осенних неудач участники экспедиции «Дисковери» взялись за подготовку к двум предстоящим летним сезонам.
Проявленные ими при этом способности к адаптации, находчивость и изобретательность доказали, что им по силам справиться с любыми трудностями. Скотт признавал, что
«еда, одежда — всё не отвечало условиям, вся система была неправильной»[24].
Но он сделал всё возможное и невозможное, чтобы научиться на своих ошибках и разработать стройную методику исследований в Антарктике. После решительной реорганизации, проведённой зимой, 2 ноября 1903 года он отправился с двумя товарищами — Уилсоном и Шеклтоном — в первый поход на юг.
Я не собираюсь подробно описывать это путешествие. Собаки сдали — может быть, норвежская вяленая рыба, взятая им на корм, протухла при пересечении тропических широт, так или иначе, они все заболели, и даже тех, что не подохли, пришлось забить до окончания похода. Через две недели после старта партия перешла на челночный способ: переносила часть груза вперёд и возвращалась за следующей порцией, и так на протяжении тридцати одного дня.
Провианта не хватало, и вскоре они начали голодать, но только 21 декабря Уилсон сообщил Скотту, что уже некоторое время замечает у Шеклтона признаки цинги. 30 декабря, находясь на 80°16′ ю. ш., они решили возвращаться. К середине января симптомы цинги резко усилились, Шеклтон был серьёзно болен и харкал кровью. Его состояние внушало всё большее беспокойство; 18 января он слёг, но потом собрался с силами и поднялся на ноги. Он то шёл сам рядом с санями, то его везли на них, во всяком случае он выжил — Скотт и Уилсон спасли ему жизнь. Путешественники дошли до судна 3 февраля, покрыв за 93 дня 960 уставных миль. Скотт и Уилсон были крайне истощены и тоже серьёзно больны цингой. Поход был очень плодотворным, среди его географических результатов — нанесение на карту ещё одного отрезка береговой линии протяжённостью около 300 миль и новые сведения о Барьере, по которому шли путники.
Пока Скотт ходил на юг, была предпринята организованная попытка исследовать горы и ледники, лежащие по другую сторону залива на западе. Эта партия достигла расположенного за горами плато и поднялась на высоту 8900 футов, а там,
«впереди, насколько хватал глаз в западном направлении, повсюду расстилалось ровное плато, на севере и юге виднелись отдельные нунатаки, а позади возвышались высокие горы, через которые они перевалили»
— так был найден путь на запад.
Я ограничусь описанием этих двух, самых важных из множества походов, предпринятых в тот сезон; не буду задерживаться и на плодотворных научных исследованиях этой девственной земли, не прекращавшихся ни на миг. Тем временем подошло спасательное судно «Морнинг». Предполагалось, что как только морской лёд, заточивший «Дисковери», взломается, освободившееся судно уйдёт из антарктических вод. Но к исходу февраля стало ясно, что ледовая обстановка сильно изменилась по сравнению с предыдущим годом. 8 февраля «Морнинг» ещё отделяли от «Дисковери» восемь миль твёрдого льда.
Ко 2 марта судну с большой осадкой, каким являлся «Морнинг», стало уже опасно оставаться в заливе, и оно ушло.
К 13 марта надежд на освобождение «Дисковери» в этом сезоне не осталось.
Вторая зима прошла примерно так же, как и первая, а с наступлением весны возобновились санные походы. Эти вылазки на Барьер, при дневном солнечном освещении и круглосуточной низкой температуре, были связаны с большими неудобствами и, что ещё хуже, с недосыпанием, обморожениями, быстрым накоплением влаги в одежде и спальных мешках: приходилось теплом своего тела оттаивать большое количество льда, чтобы почувствовать себя более или менее уютно. Две недели были предельным сроком для такого похода, но обычно партии его не выдерживали; в то время весеннее путешествие считалось ужасным испытанием. «То ли ещё будет в весеннем походе», пугали нас старожилы. Они и помыслить не могли, чтобы зимой предпринять путешествие, которое бы длилось втрое дольше весеннего. Будущим исследователям я советую совершать такие походы только мысленно.