О знаменитых самогитских конях Г. Сенкевич пишет: «Союзников удивили низкорослые, косматые кони, которые были необычайно малы, но мощного телосложения. Они были такие странные, что западные рыцари считали их какой-то совершенно другой разновидностью лесных животных, более похожих на единорогов, чем на настоящих лошадей. Старые солдаты, долгое время служившие в армии Витовта, новобранцам объясняли, что высокие боевые кони здесь непригодны, потому что из-за большого веса они утопают в болотах, самогитские же кони проходят везде, где может пройти человек. Немец ни способен убежать от преследующего его самогита, ни может догнать его убегающего, так как самогитские лошади такие проворные, что может быть даже более быстроногие, чем татарские лошади».
Г. Сенкевич, рассказывая о самогитских воинах, пишет: «Они борются беспорядочной толпой, в отличие от немцев, которые идут стройными рядами. Если немецкий строй разрушается, самогит быстрее убьет немца, нежели немец самогита».
Описывая способность самогитов маскироваться на местности, Г. Сенкевич продолжает: «самогиты так сжились с лесом и привыкли воевать в нем, так умело падали на землю, прячась за стволами деревьев, земляными бугорками, между кустарником орешника и за молодыми хвойными деревьями, что казалось, будто они провалились сквозь землю. Не было слышно ни человеческого голоса, ни фырканья лошади. Изредка пробегали маленькие или большие лесные звери, и, чуть не столкнувшись с воинами, испуганно отскакивали в сторону. Изредка поднимался легкий ветерок и наполнял пущу величественным и торжественным звуком. Изредка все успокаивалось, и было слышно, лишь как где-то вдалеке поет кукушка, а рядом долбит ствол дятел. Самогиты слушали эти звуки с радостью, потому что, особенно дятлы, были предвестниками добрых новостей».
Г. Сенкевич описывает и один эпизод из разведки самогитов *: «…воин едет
-------------------
* Ночью перед боем шел дождь, поэтому самогиты предприняли такую хитрость, чтобы нельзя было обнаружить их следов. В течение всего сражения ни на минуту не прекращалась самогитская разведка. Все сведения о боевых действиях сразу же передавались в штаб-квартиру главнокомандующего.
верхом на маленьком коне, чьи копыта обмотаны овечьей шкурой, чтобы не цокали и не оставляли отпечатков в грязи».
Вот как он описывает вооружение самогитов: «Все они были хорошо вооружены. Правда, у них не было мощных и длинных как ствол дерева копий,
которые обычно были у рыцари. Они бы очень мешали в лесных боях. Самогиты использовали короткие, легкие копья, которые были очень удобные для внезапного нападения, в то время в ближнем бою они использовали у седла висящие мечи и топоры».
Храбрость и энергичность самогитов при встрече с противником в разгар боя Г. Сенкевич описывает так: «С обеих сторон леса слышался чудовищный крик самогитских воинов. Их отряд проворно напал из глуши леса, словно рой разъяренных шершней, когда их гнездо разрушает нога неосторожного путника, но атака была безуспешной. Немцы воткнули комли своих копий и алебард в землю, держали их так ровно и сильно, что легкие самогитские кони не смогли проломить эту стену. Самогиты мечами рубили наконечники копий и их древки, из-за которых выглядывали застывшие от изумления, перекошенные от упорства и ярости лица тяжеловооруженных рыцарей. Все-таки прорвать ряды немцев самогитам не удалось, а те, которые ударили с флангов, вскоре тоже отпрянули, как от ежа. Правда, самогиты тут же бросились на немцев с еще большим ожесточением, но и на этот раз они ничего не добились. Некоторые из них мгновенно взобрались на близстоящие сосны и стали стрелять по скучившимся немцам из луков. Военачальник немцев, заметив это, отдал приказ отступать к своим коням. Немецкие же лучники тоже начали отстреливаться и несколько самогитов, укрывшихся в ветвях сосен, пали на землю как зрелые шишки, и, умирая, рвали руками лесной мох или бились, как рыбы, выброшенные на берег. Окруженные со всех сторон, немцы не могли рассчитывать на победу, но они успешно оборонялись и надеялись, что хоть кому-то из них удастся вырваться из кольца и пробиться к реке. Никому из немцев не пришло в голову сдаваться. Сами они не щадили пленников и знали, что и им нельзя ждать другой участи от народа, который в порыве отчаяния с оружием в руках поднялся на своего врага. Они отступали в тихом молчании, тесным строем, плечом к плечу, то занося, то опуская копья и бердыши, в общем смятении рубили, кололи, разили нападающих из самострелов самогитов, приближаясь к своей коннице, которая не на жизнь, а насмерть билась с другим отрядом атакующих. Самогиты опять нажали с флангов, и вдруг стройный отряд рыцарей заколебался, дрогнул, как дом, в котором треснули стены, раскололся, как дерево под клином, и, наконец, рассыпался. Битва в мгновение ока обратилась в резню. В закипевшей свалке длинные немецкие копья и бердыши оказались совершенно бесполезными. Зато клинки конницы самогитов со скрежетом рубили головы. Кони напирали на толпу, опрокидывая и топча окруженных рыцарей. Всадникам легко было рубить сверху, и они разили без отдыха и передышки. С обеих сторон дороги высыпали все новые и новые толпы диких воинов в волчьих шкурах и с жаждой крови как у диких зверей в груди. Их вой заглушал мольбы о пощаде и стоны умирающих. Побежденные рыцари бросали оружие. Одни пытались скрыться в лесу, другие, притворяясь убитыми, падали наземь, третьи, закрыв глаза, просто замирали на месте, а их лица были бледны как полотно. Некоторые молились, а один рыцарь, видно, от ужаса помешавшись, играл на пищалке, улыбаясь и поднимая к небу глаза, пока самогитский воин не размозжил ему дубиной голову. Лес перестал шуметь, словно ужаснулся от смерти. Наконец горсть крестоносцев начала таять. Их все плотнее окружала цепь пеших и конных самогитов, но немцы так ожесточенно оборонялись, так рубили и кололи своими длинными мечами, что трупы под конскими копытами кругом усеяли землю. Рыцари поняли, что битва проиграна и остается лишь надежда прорваться сквозь ряды нападающих, отрезавших им путь к спасению или погибнуть. Немецкие кони для этой цели были непригодны, потому что более проворные маленькие лошадки самогитов их догоняли для последнего решающего удара. Немцы бежали невероятно испуганные, рассеявшись словно стадо оленей. Кто-то подался в лес, другой погряз в болоте при попытке переплыть ручей и самогиты там его душили. Остальные целыми толпами прятались в чаще, но вскоре и там началась жуткая охота, оттуда раздавались крики, вопли и стоны. Они еще долго были слышны в глубине леса, пока не был уничтожен последний немец. Погибших жемайтов и рыцарей оказалось так много, что невозможно было их всех похоронить».
Польский романист сам досконально исследовал ситуацию до самых интимных подробностей, его сочинение свидетельствует, какой невообразимой была жестокость и страшное варварство битв между самогитами и тевтонскими рыцарями. Непроизвольно возникает несколько вопросов. Какова цена славы? Какова цена религии? Какова же цена за идеалы гуманизма?
В летописи найдена такая запись: «Убегающие тевтонские рыцари преследовались до самого заката солнца, когда сражение подходило к своему завершающему концу».
Еще сражение не закончилось, а большинство польских солдат уже начали грабить вражеский лагерь, в котором они нашли уйму добра. Дисциплинированные же литовцы и самогиты не следовали их примеру. Они заботились о пострадавших и павших собратьях по оружию так верно рядом с ними боровшихся, а также о пленных, чьи судьбы колебались между жизнью и смертью.
Король Ягайло не возражал против дележки военной добычи солдатами, только приказал продолбить все бочки с вином, а вино вылить на землю, чтобы солдаты не напились и смогли отразить врага, если тот опять задумает нападать. Очевидно, что в этот момент король Ягайло еще не понимал, что тевтонские рыцари практически были полностью уничтожены.