Двусторонняя уния, образованная в Люблинском сейме, юридически превратила Литву в провинцию Польши, которой стали руководить польские католические епископы.
Давая отпор реформации, орден иезуитов, основываясь на сделки Люблинского сейма, получил разрешение отправиться в Литву с целью восстановления католичества. Мало того, иезуиты намеревались полностью искоренить литовскую культуру айстиев и ее языческие проявления, а также на основе католической идеологии ополячить всю страну.
Вот что утверждает Антанас Юсайтис (Antanas Jusaitis) в своей книге «История литовского народа»: «Много ведущих литовских вельмож и князей династии Гедимина теперь стали польской шляхтой. Их богатство развивало польскую культуру и поддерживало интересы Польши. Вот в чем причина, почему поляки так уважают Ягеллонов и липнут к литовцам. Хотя теперешние литовцы желают самостоятельно решать свою судьбу, поляки всеми правдами и неправдами
-------------------
** Blaze в переводе – пламя, яркий огонь.
-------------------
** Перкунас – бог грома, молнии и дождя. Буквальное значение имени – «гром, гроза».
стараются удержать их под своей опекой. Поляки думают, что литовцам самой судьбой предрешено принадлежать им, чтобы они могли расширяться и крепнуть на развалинах литовского народа».
В пятом пункте Люблинской унии утверждается: «Новоизбранный и коронованный монарх одновременно должен провозглашаться как королем Польши, так и великим князем Литвы, Руси, Пруссии, Мазурии, Самогитии, Киева, Волыни, Полесья и Ливонии». Это была провокация иезуитов, часть их плана по историческому уничтожению законных прав правящей династии Самогитии. Включение Самогитии в этот список поставило в неловкое положение многих литовских историков и политиков, ведь они доказывали, что Самогития является неотъемлемой этнической и географической частью собственно Литвы. Закрепление за Самогитией части королевского титула и включение ее в пакт, подтвердило, что Самогития является отдельным великим княжеством. Самогиты, отлично понимая махинации иезуитов, имевших целью исказить историческую реальность, во всей Европе опротестовали этот абсурдный и ложный факт по узурпированию ее титула и автономии, и дальше игнорировали унию, не придавая ей особого значения.
7 июля 1572 года после смерти короля Польши литовца Сигизмунда Августа, мужская линия Ягеллонов династии Гедимина закончилась.
Политическая грызня из-за трона общего государства Литвы-Польши закончилась компромиссом: правителем был избран иностранец – двадцатитрехлетний Генрих Валуа (Henri III de Valois) из Франции. Желая стать королем Польши и великим князем литовским, он принял все условия. К тому же, обязался жениться на пятидесяти семилетней сестре Сигизмунда Августа княжне Анне, но женитьбу откладывал целых пять месяцев, а 28 июня 1574 года ночью, скрытно, никого не предупредив, сбежал во Францию, чтобы занять трон своего брата, только что скончавшегося - короля Карла IX. Польша опять осталась без правителя, а Литва без великого князя.
На Востоке нетерпеливый честолюбец Иван Грозный понял, что Люблинская уния – это тяжелый удар для Литвы, ее мощь, после уступок польской шляхте, богатым купцам и католическим епископам, весьма ослабла, поэтому он опять принялся воплощать свои агрессивные планы против восточных владений Литвы.
Первым объектом его экспансии был Новгород. В 1570 году он организовал ужасный карательный поход, за то, что архиепископ Пимен признал вассальную зависимость от литовского княжества, Иван IV обвинил его в предательстве. С сатанинским хладнокровием жестокий царь планировал уничтожить каждую деревню по пути от Москвы до Новгорода. Селения разорялись, соблюдая строжайшую секретность, дабы жители Новгорода не смогли подготовиться к возникшей опасности. Иван Грозный окружил город, закрыл много домов, чтобы их жители не смогли ни выйти, ни войти. Он взял в плен архиепископа Пимена, а других жителей стал пытать и убивать, примерно по тысяче ежедневно. Наблюдать за этими чудовищными зверствами царь заставил и своего сына. Утверждается, что он приказал убить шестьдесят- семьдесят тысяч людей, и в течение одного только дня было убито около пятнадцати тысяч ни в чем не повинных горожан.
В следующем году татарская армия, под руководством хана Девлет-Гирея, разорила и сожгла Москву. Рассказывается, что во время этой резни погибло восемьсот тысяч жителей города. После этого начался голодомор, во время которого, многие оставшиеся в живых, желая сохранить жизнь, стали людоедами. Эти последствия русские считали божьей карой за ужасные преступления Ивана IV в Новгороде.
За все время двоевластия Литвы и Польши, Иван Грозный, постоянно что-нибудь планирующий, очень надеялся, что на престол короля Польши и Великого княжества литовского будет избран он или его сын. После неудачной попытки достичь этого, он стал подстрекать Крымских татар напасть на Польшу и южные территории Литвы. Тем временем он сам пытался занять Ливонию, воспользовавшись помощью датского князя Магнуса, послушного ему, и ставшего членом его семьи посредством брачных уз.
В 1575 году московичи Ивана IV, под руководством князя Магнуса, вторглись в Ливонию, пытаясь ее побороть. Ливония для своей защиты имела в наличии лишь один отряд полиции в составе трех сотен литовцев и такое же количество поляков, под предводительством Яна Ходкевича-Борейки. Испуганные жители Ливонии желали мира, поэтому многие из них были готовы подчиниться князю Магнусу. Правителю Ливонии не удалось получить дополнительной помощи ни от Литвы, ни от Польши. Во время политической неразберихи управляющим Ливонии стал Великий князь литовский Николай Радзивил-Рыжий. Его единственной надеждой были самогиты. После его обращения к ним, они прислали четыре тысячи воинов. Хотя самогитов было намного меньше, они задержали московичей и не позволили им занять Ливонию. Силами самогитов руководил старший сын их короля, который во время боя попал в плен и был переправлен в Москву.
Иван IV был необычайно рад, что в плен взят князь Самогитии, так как надеялся за него получить крупный выкуп. Самое большое желание Ивана Грозного было завладеть скрытыми сокровищами Самогитии. Он часто обещал своему сыну, что при успешном исходе этой затеи, он станет самым богатым человеком в мире.
Пленный самогитский князь, оставшись наедине с Иваном Грозным, порицал его за трусость, с презрением отозвался о его отказе участвовать в поединке с татарским ханом Девлет-Гиреем и за то, что он никогда сам не участвовал в боях, хотя это является мерой оценки способности главнокомандующего. Спровоцированный Иван Грозный страшно разозлился и пытался убить самогитского князя, но бдительный и ловкий пленник выкрутился и, схватив царя за горло, чуть было его не задушил. Сбежавшиеся охранники убили князя и спасли царя. Рассказывается, что Иван IV осудил насмерть четырех охранников только за то, что они, хотя и спасли царя, позволили произойти этому инциденту, который мог стоить ему жизни.
Тем временем, литовцы и поляки своим новым королем и великим князем выбрали сорока трех летнего иностранца из Венгрии. Это был князь Стефан Баторий. Он-то на самом деле женился на пятидесяти семилетней княжне Анне*, тем самым выполнив официальное требование для преемника престола.
Король Польши и великий князь литовский зря времени не терял – немедленно стал готовиться к войне с Иваном Грозным. В Литве он сформировал десятитысячную армию, а самое главное, восстановил большой пушечный завод в Вильне. Пытаясь собрать войско в Польше, Стефан Баторий столкнулся с большими трудностями, но после изнурительных споров со шляхтой, они его
-------------------
* Условие жениться на княжне Анне будущему королю выдвинули литовцы, надеясь таким образом отбить охоту заполучить трон будущему кандидату, который был ими неприемлим.
требования выполнили. Через несколько лет, эта армия стала небоеспособной, так как поляки отказались собирать дополнительные налоги, которые требовал Стефан Баторий.
Своими военными успехами и победами над Иваном Грозным, Стефан Баторий заслужил огромное уважение самогитов. В свою очередь он очень восхищался боевыми способностями своих союзников самогитов, потому что они были способны выиграть битву даже тогда, когда их силы были намного меньше противника. Кроме того, в случае нужды, всегда можно было на них положиться.