— С другой стороны, если Гош с Земли, служанка-ант его не удивит, — лейтенант проверил оружие и растянулся на своей койке. — Но что-то меня начинает напрягать всё это дерьмо, называемое магией богов.
— Послать нахрен её не получится, — согласилась Джен. — То, что в присутствии туземцев мы автоматом переходим на их язык, это ли не магия?
— Возможно. Только я уверен, местные сильно её преувеличивают. Верьи, выпивающие душу… Едва сдерживаюсь, чтоб не заржать.
— И тем самым выдать нашу инородность. Пит! Грёбаная клыкастая нам нужна хотя бы как знаток местных нравов. Без неё мы — как в зимнем камуфляже среди летней степи. Только штаны с неё не стаскивай, ОК? Хоть блядушка не против. Кривой не простит, если вернёшь её с брюхом.
— Я даже не проверил, могут ли от землянина здесь рождаться дети, — усмехнулся лейтенант. — Служанками Айюрра пользовался с презиками. Но они закончились. Надеюсь, СПИД тут ещё не изобрели?
— Кобель… Эскьюз ми, сэр.
— Сочту твою оговорку комплиментом. А ты?
Несмотря на время, проведённое вместе в Бахмуте, и месяцы в этом мире, они не откровенничали. Уважали личное пространство каждого. Но простота нравов в Мульде взяла своё.
— Я… А что я? В школе влюбилась как дура в капитана баскетбольной команды. Он поигрался и бросил, падла. Поняла для себя, что близость с мужиками даёт только беременность, болезни и прочий головняк. Вторая любовь случилась уже в Афганистане. Кэти была военным медиком. Лечила и местных, пока её не застрелили в затылок, перевязывавшую афганского мальчика. За четыре месяца до эвакуации. Всё! Когда невмоготу, запускаю себе пальцы в трусы. Норка моя закрыта для посторонних, как и душа. Вот мой единственный бой-френд, — она погладила М4 с оптическим прицелом, заботливо укутанный в тряпьё.
Пит не считал себя гомофобом, к всяким розово-голубым относился сдержанно. Но его чрезвычайно раздражали вопли «ко мне придираются только потому, что я гей». В армии открытым активистам ЛГБТ порой сходили с рук шалости, за которых нормала закатали бы в асфальт. И вот — судьба свела с напарницей, признавшейся в связи с женщиной.
— Как ты вообще в армию попала?
— А ты?
— У меня отец — морпех.
— А у меня — наркодилер. Тоже романтическая профессия.
— Сел?
— Конечно. И вышел. Потом погиб в разборках. Бог с ним. Я не торговала, если ты об этом. Покуривала, как все. У нас была женская банда. Ездили на Манхэттен, ставили туристов. Два ареста. Школу едва закончила, о колледже речи не было. И тогда ма сказала: баста, берись за ум. У неё самой жизнь пропащая. Говорит: у тебя, дочка, с самого детства не айс, так давай двум моим младшим сёстрам сделаем грёбаную «настоящую американскую мечту», — Джен расшнуровала ботинки и поморщилась от запаха ног. — Твою мать, здесь хотя бы ноги помыть удастся? В этом диком мире я сильнее заросла грязью, чем в Украине.
— Мы в походе. Переносим тяготы, и звёздно-полосатый флаг ведёт нас за собой вперёд, — ухмыльнулся Пит. — Так что с «мечтой»?
— А какой у меня был выбор? Продавщицей в супермаркет? Официанткой? На себя бы хватило. А для ма и сестрёнок — нет. Я подписала первый контракт. Второй закончился в начале двадцать второго. Затем подписала с Иностранным легионом ВСУ. Теперь — без вести пропавшая. То есть в плену у орков или разорвана на куски — не опознать без теста ДНК. Маме вышлют страховку… И всё. Задница.
— Аналогично. Жене и сыновьям Пентагон выразит соболезнования, что ваш муж и отец погиб на справедливой войне во имя торжества свободы и демократии. Страховка от ВСУ за меня больше, всё же офицер. Бетти поплачет и устроит себе жизнь без меня.
Месяцы пребывания в Гхарге вроде бы и развили навык жизни в Средневековье, но одновременно обострили желание вернуться. До крайней степени обострили.
— Да. Дерьмо кругом. Слушай. Если у того Гоша имеется переход обратно, видит бог, я готова забить на любые гнилые договорённости с Аюрром и бандой Кривого. Сменяем М4 с патронами на золотые монеты, они здесь дешевле грязи, и — погнали назад.
— А если он не согласится?
— Ему же хуже, — недобро улыбнулась Джен. — Приравняю его к талибам.
— Возьмёшь заложника? Будешь отстреливать заложнику по пальцу каждые десять минут? — лейтенант уже откровенно веселился.
— Посмотрим. По обстановке. Ты же не против? Не будешь зачитывать статьи из Венской конвенции?
— Вена в другом мире. Но, чёрт побери, здесь есть свои законы. Видела, как наши каросские макаки свято чтут клятву, данную именем Моуи? Да, будут резать животы пленникам. Но только в случае, если войну начал их хозяин, сам отвечающий за её справедливость и правомерность. Тогда армии даётся павший город или замок на разграбление. Сами — ни-ни. Заметила, как струхнул трактирный хозяин при виде их звериных рож? Могли бы забрать жратву и нир даром. Да ещё прихватить деньжат из кассы. Так вот — нет. Кодекс наёмника не позволяет. Коль Айюрр велит атаковать местного брента, получается — союзника Гоша, тогда оторвутся по полной. Если и правда победят.