Мне пришлось добить разведчика и пальнуть по основной массе пассажиров. Они сделали самое умное в подобной ситуации — разбежались. Потом любопытство наверняка возьмёт верх. Американцы догадались бы поставить дымовую завесу и за ней подобраться вплотную — на бросок гранаты. У них наверняка есть.
Оставив Логра бдить, но не расходовать патроны впустую, я скатился вниз — вызывать Подгруна. А он не шёл. Появившись не ранее чем через полчаса, сразу потребовал мёд.
— Боже! Мы с тобой договаривались: за ту банку ты два раза открываешь ход.
— Мёда хочу! — возразил червяк и, не обнаружив в моих руках желаемого, намылился смыться.
Пришлось наобещать ему два либа. Всего лишь за перемещение к тому же колодцу, что принял нас двумя днями ранее. На какие-то жалкие два километра.
В деревеньке, расположенной у дороги, примерно в шести часах ходьбы от муляжа колодца, мы с Логром прожили неделю, ожидая наш отряд. То есть отрыв от нас у Пита и Джен составил семь дней. А семь дней — более чем достаточно, чтоб приготовить любой гадский сюрприз.
Кроме того, здесь не нашлось ни рощи Веруна, ни запасов липового мёда, чтоб обратиться за божьей помощью. Моуи слишком величав, чтоб его тревожить. С вероятностью девяносто девять и девять в периоде проигнорит мою просьбу. Только потеряю лицо, унижаясь.
Пообщавшись с богами мира Кхарг, поневоле станешь атеистом.
Настроение поднял лишь Бобик. Каким-то невероятным образом он учуял, что хозяин близко, и попросту удрал из отряда, опередив его на полсуток.
Я услышал испуганные крики сельчан, кудахтанье куриц, тревожное мычание кхаров… И заливистый лай.
Пёс вышиб башкой дверь хибары, давшей нам ночлег, опрокинул в прыжке стол со снедью, перепугав владелицу жилья до полусмерти, и кинулся вылизывать мне физиономию. Удары хвоста разбросали грубо сколоченные табуреты.
Ну как его упрекнёшь в невоспитанном поведении?
И хоть он — наименее трогательное четверолапое существо в обоих мирах из всех, кого я видел, совершенно не располагающий к лирике во взаимоотношениях, меня чёт пробило на сентиментальность. Даже стишки вспомнились.
Пришлось кинуть хозяйке золотой, чтоб успокоилась и принесла целую курицу — заморить червячка собачке. Бобик был весь в мусоре и пыли, ничуть не напоминая себя дворцового, где специально обученный мужественный лакей его расчёсывал и мыл. А потом, растеряв три четверти мужества, бежал к матушке замазывать следы случайного прикосновения клыков.
В компании с Бобиком ждать стало веселее. Хоть и хлопотнее. Дав отряду короткий отдых, я скомандовал выдвижение.
Чрез несколько дней придорожный валун с высеченными письменами просветил нас, что мы вступаем в земли «славного» брентства. Настолько славного и процветающего, что я нигде не увидел поста для сбора мытной подати. На мытников у Айюрра, похоже, не нашлось средств, что странно. Люди этой профессии сами зарабатывают на жизнь и искренне изумляются, что за это ещё и жалование полагается.
Что хуже всего, потерялись следы американской команды. Или они сменили маршрут, сбивая нас с толку, или… не знаю что.
Но всё равно — тревожно.
В последнем селе перед замком услышали крик нищеты. Скорее даже — увидели. Пронзительный. Обитаемых домов всего шесть, остальные брошены. Но как выживали хрымы, наверно, даже Моуи не знает.
1 октября, урожай собран, а люди ходят голодные, потухшие, больные, в рванье. Староста, увидав монету, подумал, очевидно, что она ему мерещится.
С Айюрром они были связаны договором, но ненавидели. Сверх положенного он обирал их до нитки и грозился прислать стражников, если вздумают бежать.
— Сколько стражников? — первым делом поинтересовался я.
— Восемь… Да внук брента. Лютый зверь! Но у нас что — только топоры да деревянные жерди. Куда против них… Слабые мы. Засуха половину урожая спалила.
— Попросите у Веруна дождичка, — по недоуменным лицам хрымов я догадался, что о возможностях бога рощи здесь не осведомлены. Презентовал саженцев, их непременно беру в дальние походы. Рассказал про обходительное общение с божком, подношение сладких даров — хотя бы пирогов с лесной ягодой. Предупредил, чтоб берегли насаждения от животных и крайне аккуратно относились к верьям. Под конец спросил: — Сколько лет тебе, дед?