Десятник, заметив Фаи с мечом в руке и без ножен, к тому же — девушку-анта, моментально заподозрил неладное. Через пару секунд, потраченных, чтоб натянуть арбалетную тетиву, на неё глядели четырёхгранные наконечники болтов. Развернувшаяся бежать, Фаи остановилась, послушавшись окрика. Швырнула меч на мостовую. Спрятаться негде: хоть один из болтов наверняка достигнет цели. И вместо лепёшки с мясом в камеру Дюлька принесёт свечку ей на могилу.
В какой-то мере повезло, что во время побега никого не убила и даже не изувечила. Даже толстяк, получивший в горло, отдышался. Правда, ещё долго разговаривал с мужественной хрипотцой, никак не подходившей к его сдобному облику.
Начальник тюрьмы не решился отдавать Фаи под суд. Всё же личная пленница архиглея, содержащаяся до особого распоряжения.
Её перевели в одиночку. Никаких передач. Никаких свиданий. Никакого общения с людьми. Приносивший еду и воду только совал миску с кувшином на подносе, потом молча забирал посуду.
От тишины, безделья и неопределённости можно сойти с ума!
Она потеряла счёт дням. Казалось — прошёл год. На самом деле, минуло всего несколько недель.
Чтоб не рехнуться окончательно и не потерять навык членораздельной речи, Фаи напевала сама себе, лишённая слушателей.
Однажды Дюлька пробрался к ней. Похоже — бежал по тюремному коридору. Запыхался.
— Фаи! Гош колеблется, но, быть может, помилует тебя. Айюрр мёртв. Твой контракт окончен.
— Не очень-то я его исполняла в последние месяцы. Как видишь — по уважительной причине.
Она жестом указала на свои апартаменты, примерно четыре на четыре шага. Хорохорилась, но выглядела плачевно. Некогда короткие волосы выросли за эти месяцы и лежали нечёсаными рыжими космами. Исхудала совсем. На новую драку со стражниками, даже если и представился бы второй случай, её точно не хватит.
Дюлька замялся. Толстый нос покрылся капельками пота, несмотря на прохладу. Явно — смущался, мучился от нерешительности.
— Гош разрешил мне нанять тебя.
— Вряд ли. Видишь? Я не в том состоянии, чтоб кого-либо защищать. Или убивать. Слабая каросская наёмница — удручающее зрелище.
Воодушевившись, что непреодолимых препятствий нет, Дюлька возбуждённо затараторил:
— Воевать не нужно! Я нанимаю тебя преподавать в Сорбонне. А что исхудала — так откормлю. Ты же не Бобик, кушаешь мало.
— Сравнив с собакой, ты отвесил мне самый цветастый комплимент за всю мою жизнь, — увидев, что кавалер и возможный избавитель скуксился, она добавила: — Я согласна. Но, надеюсь, преподаванием мои обязанности ограничатся?
— Конечно! — он расцвёл. — Ни о чём другом я даже не думал!
Его глазки говорили об обратном. Даже в столь печальном для Фаи состоянии он смотрел на неё с обожанием.
— Ну… Пробуй. Я совсем не уверена, что сможешь меня вызволить.
— Смогу! Я всё смогу!
Он бросился бежать, не попрощавшись.
Перспектива освобождения была заманчива… и туманна. Не исключено, наивный сельский парень выдавал желаемое за действительное.
Конечно, Фаи была готова хвататься за любой шанс.
Дюльке неведомо, что кодекс каросских наёмников предписывает безусловное соблюдение договора при обычной воинской службе. От простодушного увальня Фаи уйдёт в любой подходящий момент. Но, как минимум, она должна привести себя в порядок, окрепнуть. Избавиться от сухого кашля, начавшегося от сырости и прохлады. Приобрести хотя бы минимум одежды и обуви для зимы. Кроме летнего, у неё только рваное одеяло, чтоб оборачиваться от холода. В идеале — вернуть себе пистолет Джен, отобранный стражей на въезде в Номинорр. Не исключено, он до сих пор хранится там же, на посту.
Но для начала хотя бы поесть как следует. Сытно, вкусно и в тепле.
Программу-минимум Дюлька реализовал уже на следующий день. Явился с договором. Стражник, выпуская Фаи из тюрьмы, предупредил:
— Учти, она выглядит как дохлая мышь, а на самом деле — тигрица.
Распираемый гордостью, что ему всё удалось, студент отвёл Фаи в доходный дом около Сорбонны, где снял ей комнату. Натаскал горячей воды. Оставил какой-то одежды, венчаемой тёплым халатом, распространённым у степных колдунов. Сказал — всё это не по фасону и не по размеру, лишь бы было тепло. А подходящее купишь себе сама, деньги есть. И убежал за едой.