Вателье признавался мне, что поначалу члены его группы отнеслись к этой истории не слишком серьезно. Два грудничка… Как установить, который из них выжил? Детективы предполагали, что расследование будет коротким. Не так уж трудно заставить говорить ребенка, даже совсем маленького. Цвет кожи, цвет глаз, группа крови, содержимое желудка, одежда, личные вещи, родственники… Признаков более чем достаточно.
Хотя действовать следовало быстро. На пятки сыщикам наступали орды журналистов, раздувшие эту историю на страницах газет. Вы только представьте себе: одна сирота на две семьи! К тому же не будем забывать, что решалась судьба девочки. Не могли же ее вечно держать в детском отделении больницы Бельфор-Монбельяра! Все ждали, что следствие быстро сделает правильные выводы и вернет ребенка в семью. Днем 23 декабря, часов около двух, Леонс де Карвиль собрал в Монбельяре целую свору парижских адвокатов — можно лишь догадываться, чего это ему стоило! — которые не сводили глаз с группы Вателье и проверяли каждый ее шаг.
С правовой точки зрения дело выглядело сложным. Правда, министерство юстиции высказалось в первые же часы, поручив расследование комиссариату Монбельяра, но подчеркнув, что окончательное решение примет суд на специальном заседании с участием сторон и свидетелей. Заседание состоится за закрытыми дверями, разумеется. Крайний срок оглашения приговора назначили на конец апреля 1981 года — дольше тянуть было нельзя, чтобы не нанести ребенку, до тех пор остающемуся в больнице Бельфор-Монбельяра, эмоциональной травмы. Надзор за ведением следствия, недолго думая, поручили судебному следователю Жану-Луи Ледриану, известному парижскому юристу, автору десятка работ о детях-отказниках, установлении их личности, процедуре усыновления и т. д. Этот выбор никого не удивил — большего авторитета в данной области просто не существовало.
Уже на следующий день, 24 декабря, Ледриан с грехом пополам собрал рабочую группу — перспектива провести часть сочельника на заседании отнюдь не воодушевила ее участников, — в которую вошли комиссар Монбельяра Вателье, лечащий врач спасенной девочки доктор Моранж и представитель спецслужб из посольства Франции в Турции, общавшийся с остальными по телефону.
Впоследствии они подробно рассказали мне, как проходило это заседание, достойное пера сюрреалиста. Из окна роскошного парижского кабинета на авеню Сюффрен открывался величественный вид на силуэт Эйфелевой башни на фоне белесого зимнего неба. Настроение у всех было мрачным — ничего себе сочельник: ни елки, ни подарков. Дома ждут детишки. А они, призвав на помощь весь свой профессионализм, вынуждены взвешивать на невидимых весах судьбу трехмесячного ребенка.
Судья Ледриан чувствовал себя неуютно — он был шапочно знаком с Карвилями. Сталкивался с представителями этого семейства на паре-другой парижских вечеринок, собирающих в роскошных залах османнских домов сотни приглашенных. Я пытался поставить себя на его место. Должно быть, его мозг свербила одна и та же настойчивая мысль: «Только бы девочка оказалась внучкой де Карвиля! Иначе я буду в полном дерьме…»
Один шанс из двух. Орел или решка.
На первый взгляд, монета не собиралась падать нужной стороной.
Годы спустя, когда я познакомился с судьей Ледрианом, он выглядел в точности так же, как в те времена: строгий, подтянутый, в безупречного кроя костюме, с лиловым шарфом на полтона светлее галстука… Мне казалось непостижимым, как этот человек мог внушать доверие пережившим душевную травму детям и добиваться от них откровенности. Ледриан позаботился о том, чтобы записать заседания комиссии на видео. Он передал мне все пленки — о том, чтобы ответить отказом Карвилям, и речи не шло. Поэтому я гарантирую точность информации, подтвержденную и картинкой, и звуком. Зато в отношении приговора оставляю за вами право на собственное суждение.
— Постараюсь быть по возможности кратким, — заговорил Ледриан. — Мы все торопимся, не так ли? Начну со сведений, касающихся Лизы-Розы де Карвиль. Девочка родилась в Стамбуле чуть меньше трех месяцев тому назад. По-настоящему ее знали только родители, однако Александр и Вероника де Карвиль взяли в самолет, совершавший рейс по маршруту «Стамбул — Париж», абсолютно все, что имело к ней отношение. Игрушки, одежду, фотографии, лекарства, медицинскую карту. И все это сгорело в огне пожара. Сен-Симон, вам удалось добыть какие-либо свидетельства с турецкой стороны?
Из микрофона стоящего на столе телефона, включенного на громкую связь, раздался гнусавый голос посольского спецслужбиста: