Через десяток минут страшный шквал взревел вокруг. Казалось, все орудия противника обрушили огонь по одной цели — крохотной высотке, что поднималась прямо против выхода из лощины на берегу безымянной речки.
Батенко, оглушенный, вжался в ячейку.
Удар пришел слева. Словно изнутри колыхнулась степь, приподняло, рвануло куда-то тело, обожгло, бросило оземь…
Из забытья Батенко вывел низкий тревожный рокот. С усилием попытался определить, откуда идет этот рокот, и не мог. Потом словно просвет прорвался в сознание. Дернулся, застонал. Что-то неладное творилось с ногой. Ощупал ее, и на лбу выступил холодный пот: кость ноги была перебита.
А к речке снова выходили танки.
Батенко шевельнулся. Всего в метре от него лежало ружье. Малейшее движение причиняло острую боль. И все же достал, дотянулся. Еще метр, и рука нашарила в ячейке патроны. Поднял голову, приладил приклад.
Выбрал ближайший танк, прицелился. Сухо прозвучал выстрел. Перезарядил ружье. Боли в ноге при отдаче ружья не услышал.
Третий танк остановился не сразу. Сначала повернулся бортом, прошел с десяток метров, зачадил, уткнулся пушкой в землю. Только тогда Батенко подвел итог:
— Шесть!.. Дело!..
Голова его легла на ружье…
На этот раз Батенко заставила очнуться режущая боль в ноге. Ему показалось, что кто-то с силой рвет ему тело, выворачивает суставы. Открыл глаза и не мог понять, наяву ли все это происходит с ним: над ним склонился Ковширин.
— Ложись, убьет! — застонал Батенко.
— Очнулся? Я так и знал. Ногу тебе перетянул ремнем, Васыль, — сказал Ковширин. Сказал будто весело, а у самого в глазах стояли слезы. — Наши идут. Еще полчаса, меньше…
— Ружье!
— Дай лучше я!
Ковширин взялся было за ружье.
— Не дам! Пулемет бери, слышишь?
Ковширин послушно перекатился к валявшемуся на боку пулемету.
— Бей по автоматчикам, а я этого возьму! — успел передать другу Батенко.
Шум стальной махины, уже давившей лед на речке всего в сотне метров от высотки, трескотня автоматов покрыли все звуки. Батенко выстрелил и не попал. Выстрелил второй раз. Танк двигался. Рядом заливался дробным грохотом пулемет в руках Ковширина.
— Васыль!.. — услышал голос друга Батенко. Ковширин, без шапки, с растрепавшимися черными волосами, прильнул к прицелу пулемета, стрелял короткими очередями. В паузах что-то кричал.
— За Десну!.. Указ!.. герой!.. — уловил Батенко отдельные слова, но смысла их так и не понял.
Замолчал пулемет. Досылая последний патрон, Батенко скосил глаза. Пулемет далеко отбросило в сторону, Ковширина не видно.
Поторопился Батенко, когда выстрелил в последний раз. Промахнулся, хотя танк был у подножья высотки. Тогда и оперся на здоровую ногу, взял связку гранат.
Дрожала земля под надвигающимися гусеницами. Батенко слышал только зловещий их лязг, видел лишь черную свастику на броне.
«Пора!» — решил он, привстал и отчаянным усилием швырнул связку под днище. Сам тут же повалился навзничь.
Тускнеющим взором смотрел в хмарь низких облаков. Еще почувствовал, как все больше покрывает режущей пеленой глаза. Смахнуть рукой пелену он был не в силах.
Уже не видел и не слышал гвардии рядовой грозного марша подоспевших к месту боя краснозвездных танков, мощного «ура» мотопехоты, перекатами пронесшегося над широкой бескрайней степью…
Говорят, не погиб солдат и в этом трудном бою, когда один уничтожил семь вражеских танков. Односельчане, вернувшиеся с фронта, рассказывали, что еще не раз читали в газетах о славных делах рядового и на Висле, и в Пруссии, и у Одера. А один из них передавал, что видел надпись на центральной колонне рейхстага, неведомо как нацарапанную на самом верху, намного выше человеческого роста:
Должен был гвардии рядовой дойти до Берлина. А раз должен, то определенно побывал там. А может, это был другой Батенко?..
В РАЗВЕДКЕ
Рассказ
Экипаж ночного бомбардировщика в эту ночь дважды вылетал на боевое задание. Полеты прошли успешно. Цель — железнодорожная станция — противовоздушного прикрытия не имела, потерь в полку не оказалось.
Настроение у всех было приподнятое: нечасто доставались такие «легкие» цели.
Экипаж последним приземлился на аэродром. Серое, хотя и все светлевшее марево рассвета делало предметы вокруг расплывчатыми, бесформенными. Позади в мареве исчезал бомбардировщик. Техники спешно маскировали его сосенками. А впереди — столовая, друзья, с которыми, как обычно, пришлось расстаться на ночь, а теперь, после успешных полетов, доведется встретиться вновь.