Было уже светло. Чурсин подошел к колее, прорытой при посадке пневматиками шасси. Умылся, намочил волосы, чтобы прогнать сон.
Старшина понимал, что нечего и думать о восстановлении самолета здесь, на месте посадки. Но, возможно, хватит времени и удастся его разобрать, вывезти из прифронтовой полосы. Для этого надо поднять машину на шасси. Иначе снизу нельзя добраться до основных узлов.
Старшина определил, в какую сторону почва имеет больший наклон, передвинул ремень на последнюю дырочку — вторые сутки без еды — и взялся за лопату. Он решил прорыть канаву, чтобы отвести от фюзеляжа подпочвенную воду.
В синеве неба безмятежно проплывали белые клочья облаков. Легкий ветерок шелестел в побуревшем осокоре. Если бы не распластавшийся рядом бомбардировщик, могло бы показаться, что и войны-то нет.
Но передовая была близко. Слишком близко. Из-за леса вместе с ветром изредка доносилась перестрелка. На юге глухо рокотала канонада.
Чурсин присел отдохнуть, прислушался. Внезапный шорох шагов за спиной заставил вздрогнуть, притаиться.
— О це ж машина так машина! Бока усе, як теля языком вылизав! — удивлялся низкий бас.
— Чудище! Теля, теля! — передразнил быстрый тенорок. — Этот теля как жмакнет стопудовой бомбой по макушке и, как это по-твоему, по-хохлацки, и усе! Р-р-раз! И вдрызг! А ты — теля!
— Та вин наш, бачишь, звездочка е, — добродушно отозвался бас. Его обладатель говорил не стесняясь, в полный голос.
Чурсин выглянул из-за фюзеляжа. Два солдата в накинутых на плечи шинелях рассматривали самолет. Один — высокий, массивный, судя по широкоскулому лицу, уже в летах. В его глазах, над которыми нависали густые, пепельного цвета брови, застыло восхищение. В руках он держал металлический бидон. Второй солдат был пониже, тонкий в талии, с рыжим чубом, вызывающе выбивавшимся из-под пилотки, насмешливо морщил слегка конопатый нос. Этому было всего лет двадцать. Он явно издевался над простотой своего товарища.
Пожилой увидел за самолетом старшину, толкнул спутника локтем:
— Бачишь, це ж летак!
Чурсин перешел на другую сторону фюзеляжа.
— Нет. Это наш брат, раз в пилотке, только из авиационных, — тихо пояснил другу рыжий. Он повысил голос: — Наверное, хозяин самолета? Угадал?
— Угадал, — усмехнулся Чурсин. — А вы с чем пожаловали?
— Да вроде бы экскурсия, так сказать. Вот мой Мыкола непутевый, у него и фамилия, кстати, об этом говорит, — Загубипалец, — все меня тянул: пойдем да пойдем. А то медведем жизнь прожил в глухом углу и дальше своего пальца, виноват, носа ничего не видел. Я говорю: не боишься, если фашисты на чистом поле увидят и шарарахнут снарядом? А он мне: «Сам артиллерист. Кто станет по двоим снаряды пущать?» Вишь, какой хозяйственный подход! А сам, между прочим, и на пушку совсем недавно вот так смотрел, как на эту машину. Главный шеф-повар, то есть заведующий котлом, в котором наша каша варится. А я против него так, малая величина. Всего-навсего некий Птахин, наводчик.
У чубатого слова вылетали быстро-быстро. Похоже, для него не составляло никакого труда говорить о чем угодно и сколько угодно. Высмеивал он товарища с совершенно серьезным видом, правда, лицо у него при этом непрерывно менялось. Птахин поворачивался то к старшине, то к своему товарищу.
Загубипалец стоял рядом и медленно краснел. Наконец вмешался, отстранил рукой Птахина:
— Эта бисова рахуба увесь вик так: клекочет та клекочет! А я вам скажу, товарищ…
— Чурсин. Иван Чурсин, — подсказал старшина.
— …А я скажу, вин за других ховается. З рассвиту каже: пидемо к самолету и бензину для зажигалок найдемо. Давай посуду. Ось воно як! — Загубипалец поднял бидон. — А это што ж, як кража!
Птахин расхохотался. Загубипалец, хмурясь, посмотрел на него.
— Ну, вот, есть ли у него путевое что и в фамилии и… с самого верху? Ничего! Для зажигалок? А сам бидон двадцатилитровый держит. Дурень! Я придумал бензину налить в бутылки, а туда соли. Вот и получится оружие ближнего боя с танками. А ты — зажигалки! Зажигалки, да не те!
Птахин безнадежно махнул рукой:
— Он парень что надо. Только вроде медведя: сначала думает долго-предолго, а потом догадывается, что к чему.
Загубипалец в сердцах сплюнул:
— Як молотилка! От скаженна дитына!
Не видно было, чтобы он очень сердился на друга. Наверное, привык к тому, что Птахин всегда и везде его разыгрывает.
От солдат Чурсин узнал, что оба они из артиллерийской части, которая прошлой ночью заняла позиции за лесом.
— Мыкола со своей арткухней расположился по эту сторону. Он и заметил самолет первым, показал мне. «Блыстить та блыстить!» — передразнил Птахин. — Командиру я доложил: так что можно получить дополнительный боезапас, то есть бензин высшей марки. Вот и пошли сюда. Да, похоже, невпопад.