Птахин так и не переменил формы обращения, называл старшину только на «вы». Он, по-видимому, все время чувствовал за собой вину, что раньше панибратски разговаривал с Чурсиным.
— Будем обязательно. Сегодня тихо, — кивнул он на лес, за которым лишь изредка раздавались выстрелы. — Балует просто. Так что придем…
…Сгущались сумерки. Исчезли тучи. Не успели на небе появиться первые звезды, как из-за болота показался огромный диск луны. От ее холодного света словно иней лег на все предметы вокруг. На болоте в прогалинах проступила вода. Будто кто-то щедрой рукой разбросал по ровному темному пространству множество блестящих зеркалец.
Тишина. Внезапно она прерывается гулом пулеметной очереди где-то за лесом. Доносятся хлопки отдельных выстрелов. Кажется, стреляют очень близко.
Чурсин отложил лопату и вытер со лба пот. Артиллеристы запаздывали. Уже несколько часов он работал один. Работал в исступлении. Часто ловил себя на мысли: правильно ли он поступает?
Старшина знал, что иногда при подъеме севших на фюзеляж самолетов применяли простейший способ: вырывали под мотогондолами узкие ямы с пологим скатом в одну сторону. Затем выпускались шасси и трактором вытягивали машину на ровный участок. Однако Чурсин догадывался, что здесь почва окажется слишком мягкой.
Так и получилось.
Под левой мотогондолой яма углубилась всего на полметра. Дальше земля была настолько пропитана водой, что старшина понял: если и удастся вырыть углубления, достаточные для выпуска шасси, то вытащить машину по такому сырому грунту все равно невозможно. Подумал: «А если сделать деревянный настил под колеса?» Сомневался в успехе, но все же рыл до тех пор, пока постепенно выступавшая вода не заполнила яму почти до краев…
— Живы, старшина? — раздался приглушенный голос.
— Птахин?
— Он.
Послышались тяжелые шаги. «Несут бревна, — догадался Чурсин. — Хорошо!»
Птахин сбросил с плеча двухметровый отрезок сосны, отдышался.
— Уф! Так что, товарищ старшина, четверо артиллеристов прибыли в полное ваше распоряжение. Остались без определенных занятий — пушек маловато. Даже у Мыколы, у этакого чудака, кашеварный котел в воздух взлетел сегодня. А другую кухню прислали вместе с поваром. Вот и ходит теперь парень огорченный. Вместо каши изволь снаряды подносить.
— И ни! Сам просывся, чуешь? — добродушно поправил Загубипалец.
— Верно, — согласился Птахин. — Теперь он у нас подносчиком снарядов хочет стать. Экзамены сегодня сдает. Ишь, два бревна на радостях притащил, а я из-за одного, пока нес, чуть богу душу не отдал. Ну что, кран нашли?
— Нет. В поселке никого.
— Тогда плохо. Жаль.
— Не так уж плохо. Со своей командой будешь делать что я говорил — готовить настил под шасси самолета. Там посмотрим.
Чурсин пока не знал, где и когда добудет кран, но твердо решил от намеченного плана не отступать.
— Я вот днем подумал, — начал Птахин, сдвигая пилотку набок, — может, нам домкраты применить? Даже заприметил в одном месте парочку.
— Нет. Ваши артиллерийские не больше чем на пять тонн нагрузки рассчитаны, а тут…
Чурсин посмотрел на бомбардировщик, казавшийся огромным среди маскировочных веток, на воду, блестевшую в открытой яме под мотогондолой. И вдруг понял, что мысль Птахина не так уж несбыточна.
— А можно попробовать. Ну и голова у тебя — золото! Чем только в детстве кормили! Если поставить домкраты под центроплан…
— А под них настил…
— Вот-вот! Приподнять, насколько позволят твои артиллерийские, тут же под плоскость клетку из бревен. Потом повыше домкраты и снова подкрутить их, снова нарастить клетки…
— Вроде бы с позиции на позицию, — уточнил Птахин.
— Верно. Выше и выше, одним словом, ближе к цели. Не как у вас.
Птахин обиделся:
— А у вас? Вы разве не пятитесь? На восток не от радости шли. Да и кто знает, может, на запад я вдвое быстрее пойду. Давно жду этого часа…
У Чурсина стало легче на душе, когда он понял, что и без злополучного крана можно разобрать самолет.
— Ты не обижайся. Договоримся: домкратов надо будет не два, а четыре. По паре справа и слева под центропланом. Достанешь?
— М-да. Я вам и так два высмотрел, а теперь подавай четыре! Как, Мыкола, найдем?
— Я — ни. А ты… Це ж, товарищ старшина, такая дитына!
Загубипалец покрутил головой. Кто-кто, а он знал Птахина получше других и был глубоко уверен в необычайных способностях своего друга.
Птахин вздохнул:
— Сейчас ночь. Вдоль передовой не побродишь, никого не встретишь из нужных людей. А командиру я скажу. Да, вспомнил! В штабе вами уже интересовались!