— Мои подруги еще раньше ушли на фронт, — просто ответила Зоя. — Так нужно.
Чурсин всматривался в белеющее перед ним лицо, знал, пора идти, но невольно ловил себя на мысли, что не может, не должен навсегда потерять эту девушку.
— Спешу я. У меня здесь самолет.
— Нашли вы его?
— Да. Цел. На болоте одном застрял. Разобрали, вывезли. Теперь на платформы будем грузить.
— Молодец вы! — восхищенно сказала Зоя. — Здесь же нет авиаторов — фронт рядом. Сами все сделали?
— Ну, помощников много было, — возразил Чурсин.
— Значит, и у вас характер?
— Я вам об этом в письме напишу, хорошо? — пошутил старшина.
— Я еще не знаю номера своей полевой почты.
— Тогда запомните мой: сорок девять сто шестьдесят два. Не забудете?
— Не… знаю. Попробую.
— Вы напишите мне обязательно. Так ведь? — уже серьезно спросил Чурсин.
— Если очень нужно — напишу, — засмеялась Зоя. — До свидания!
— До письма! — из темноты ответил старшина.
…К рассвету две платформы с разобранным самолетом были замаскированы в тупике. Старшина облегченно вздохнул:
— Ну, спасибо вам, ребята!
— Не одолжение делали. Для себя же, — ответил командир взвода. — Ремонтируй свою машину да скорее возвращайся с ней. Ждут на фронте авиацию, ох, как ждут!
К Чурсину со всех сторон тянулись руки. Он взволнованно пожимал их, невпопад отвечал солдатам. Последним подошел Загубипалец.
— До побачення, товарищ старшина!
Артиллерист хотел еще что-то сказать, но только махнул рукой, отвернулся. Чурсин понял его без слов.
— Жаль, что друга нет с нами? Да не горюй! Скоро Птахин будет в полку. В госпитале не задержится. Не в его характере долго лежать!
Загубипалец еще раз обеими ладонями сжал руку старшины, круто повернулся и ушел в темноту. Чурсин остался один.
Через полчаса неслышно подошел паровоз — маленькая «кукушка». Звякнули буфера. Без сигнала паровоз потянул платформы за станцию и дальше, в непроглядную хмарь ночи. Рассвет еще не наступал. Лишь светло-синяя полоска у горизонта на востоке говорила о приближающемся дне.
Колеса равномерно постукивали на стыках рельсов. Чурсин стоял на платформе у фюзеляжа, смотрел в ту сторону, где осталась маленькая фронтовая станция, в районе которой он столкнулся со многими людьми, ставшими за короткое время его друзьями. Придется ли когда встретиться, или дороги войны не сведут их вместе никогда? Как бы то ни было, Чурсину мучительно, до боли было жаль расставаться с ними.
Синеватая полоска над горизонтом ширилась, светлела, становилась постепенно светло-голубой. Потом на облаках заиграл красноватый огонь.
Колеса все громче отстукивали свою монотонную песню. Не замечая обжигающего холода встречного ветра, Чурсин стоял и пристально вглядывался в темноту, куда убегала из-под последней платформы нескончаемая стальная колея…
МЕДАЛЬ
Рассказ
— Стыда не имеешь! — громко выговаривала пожилая женщина в белом, по-деревенски повязанном платке, яркой, в цветочках кофте и широкой темной юбке. — У самого язва, а туда же!..
Рядом шел высокий нескладный мужчина. Черный поношенный костюм, правда старательно выглаженный ради праздника, только подчеркивал его худобу.
— Не журчи, Анна, не журчи! — добродушно улыбался он. — По два наперстка всего с кумом. Воевали, а тут праздник.
— Воевали! Возле кухни спасались больше!
— Почему — кухни? — нахмурил густые седеющие брови мужчина. — А медаль откуда?
На его груди сиротливо поблескивала медаль «За боевые заслуги».
— Вот, вот. Одна. Даже «За Победу» не получил!
— Болел, сама знаешь, сколько.
— Теперь бы мог.
— Поди, их и не делают уже. Чего людей беспокоить.
— Тихоня! А еще хвастается! Подумаешь, медалька!
Голос женщины стал совсем злым. Прохожих на глухой улочке не было, и она, не стесняясь, отчитывала мужа:
— Кум Петро да ты Петро — два сапога пара. Вояки!..
Из-за угла показался офицер. Словно на парад шел. Уже издали было слышно, как звенели на ходу многочисленные ордена и медали.
— Видишь, этот человек воевал, а ты что? — понизила голос женщина.
Когда военный оказался в нескольких шагах, она громко позвала:
— Гражданин! Можно посмотреть, что это у вас?
Офицер, улыбаясь, остановился.
— Вот сколько у человека! А ты все про свою медаль. Аника-воин!
Женщина смотрела то на ордена военного, то на мужа. Ордена даже потрогала рукой.