Встал, лениво потянулся и направился по тропинке наверх.
— Букреша, сходи к родничку! — издали закричал Королев. — Ох, и здорово там!
Тот повернул к нему усталое, мокрое от пота лицо, ничего не сказал.
— Сходи, а я в случае кто заглянет сюда, скажу, что за водой пошел.
— Уже заглядывали, — пробурчал Букреев.
— Кто? — насторожился Королев.
— Взводный.
— Фу ты! И как?
— Восемь.
— Что — восемь?
— А что — как?
— Болван! Что взводный сказал?
— Ничего. Посидел тут минут двадцать и ушел.
— Опять! Заметил, значит, что меня нет, ждал. Да…
Букреев опять не ответил.
Королев принялся с ожесточением крошить камни, не разгибаясь, трудился до самого обеда. Настроение снова испортилось. Его работу наблюдал сейчас только сосед, а стоило уйти к родничку, как взводный тут как тут. Надо же!
Злой на всех и вся, пошел с котелком к походной кухне. И когда это кончится — вот так обедать под открытым небом, спать в палатке, многими днями не видеть ни одного нового лица!
Рядом с солдатами, толпившимися у кухни, стоял взводный. Солдаты были без гимнастерок, а командир даже не расстегнул воротничок, затянут ремнями, висит пистолет, на другом боку планшетка. Стройный, подтянутый. Он совсем молодой, говорят, недавно только окончил училище. Судя по общему смеху, лейтенант рассказывал что-то веселое. На подошедшего Королева даже не взглянул.
«Будет взбучка! — решил Александр. — Опять!..»
— Чего толкаешься? — зло одернул он ставшего позади солдата Нестеренко, длинного, нескладного, с огненно-рыжими волосами, нечаянно задевшего его локтем.
— Не понарошку я. Сказывся, чи шо?
— Распустил свои рыжие лохмы и прется!
Нестеренко удивленно уставился на Королева и вдруг усмехнулся:
— Лохмы-то шо. Вот побачу, як нюни свои распустишь на сборище.
Королев оторопел. О каком это собрании говорит Нестеренко? И при чем тут он, Александр? Хотел было спросить, но болезненное самолюбие заставило его промолчать.
Только к концу дня он узнал поразившую его новость. Когда сошлись на очередной перекур, невысокий Букреев глянул на него снизу вверх, сочувствующим тоном произнес:
— Видно, попадет тебе на собрании.
— За что?
— Разбирать будут, — уклончиво ответил солдат.
— Кто тебе сказал?
— Слышал. Комсорг говорил с лейтенантом, еще кое-кого позвали.
— Бережной? Виктор?
— Он.
— Ну я ему!..
У Букреева округлились глаза.
— А что ты ему? Пропесочат, уверен.
Королев совсем расстроился, зло сплюнул.
— Попомнит меня Бережной! Да я ему!..
Что «он ему», Александр так и не договорил. Да и сам не знал, чем бы таким насолить комсоргу.
Когда к кому-либо из солдат приходила посылка, радовался не только он. Дело в том, что все съедобное в посылке делилось на всех. Но на этот раз сгрудившихся у тумбочки Королева ожидало разочарование. Ничего вкусного в посылке не оказалось. Англо-русский словарь, книжка, журналы на английском языке, бумага, конверты, бритвенные лезвия, платочки — разная хозяйственная мелочь. И еще зажигалка. Ею заинтересовались все. Сделана она в виде пистолета. Нажмешь спуск — и сверху открывается защелка, вспыхивает пламя.
— Хорошая вещь! — вертел в руках зажигалку Букреев. Вздохнул. — Такую трудно достать.
— Еще бы! — с невольной гордостью ответил Королев. — А вот еще тоже неплохая штучка. — Он развернул розовую бумагу. В ней оказалась шариковая ручка, вернее, три блестящие тонкие медные ручки, вложенные рядышком в карманчики из пластмассы. — Три цвета: красный, синий, желтый. Вот как!
— Здорово! Заграничная, похоже? А ты что ими будешь делать? Рапорты писать? — ехидно спросил кто-то.
— Можно и рапорты. Верно, что заграничная, — улыбался ничего не замечавший Королев. Его перебили:
— Он романы станет царапать!
— Ага. Романы — синим.
— Красным — жалобы на взводного.
— А желтым — девчонке.
— Почему желтым?
— Как же — цвет разлуки! Девчонка сразу поймет, взрыдает…
Солдаты с шутками разошлись. Королев остался один у вещичек из посылки, разложенных на тумбочке. Ребят эти вещи больше не интересовали.
«Ну и пусть! — неизвестно на кого разозлился Александр. — Подумаешь, заграничная или нет! А ни у кого такой не найти».
И тут же ему стало не по себе. И зачем он хвастался вещичками! И даже будто заискивал перед всеми. Неужели бояться стал ребят? Из-за собрания, что ли? Да, может, такого собрания и не будет!