Заскрипела дверца шкафа. Алексей покосился. Евгений снял с вешалки серый костюм, осмотрел, снова повесил в шкаф. Принялся раздеваться.
— Лешк! — позвал Ладилов.
Коноплин притворился, что спит.
— Вот барбос, молчит! Ты же не спишь, штурманяга несчастный! Вставай!
— Смотри, ботинком угощу за такие эпитеты! — беззлобно сказал Алексей и открыл глаза. — И потом, рано еще. Библиотека открывается только в шесть часов.
— Какая там библиотека! Собирайся, идем на вечер!
— Не хочется, Женька, — Коноплин поморщился. — Коллектив там у них свой и праздник свой. Эля на заводской практике. У нее знакомых там полно. А мы-то при чем?
— Чудак! Элька без тебя не велела приходить. Меня подводишь. И потом, там будет одна ее подруга. Та самая — Ира.
— Ну, а я какое отношение имею к ее подруге?
— Какое, какое! — теперь поморщился Евгений. — Потанцуем, весело проведем время. У них будет буфет, пиво. Да пойдем же, лежебока! — разозлился он. — Одевайся!
Алексей с неохотой согласился.
— Только не в военной форме. Хорошо?
— Шут с тобой, не в военной. Знаю, тебя не переубедишь. Упрешься, как бык, и будешь стоять на своем. А по виду — тихоня. Знаем таких тихонь!
Ладилов принялся переодеваться. Не догадывался он, что Коноплин согласился идти на вечер только лишь потому, что там будет Эля.
Когда сошли на трамвайной остановке, пришлось расспрашивать прохожих, куда идти дальше. К проходной завода их довела словоохотливая женщина.
— Потанцуете, а как же. Там у них вечер. Артистов пригласили настоящих. А знакомые есть на заводе?
— Нет, — весело объявил Ладилов. — Мы сами по себе. Так сказать, инициативу проявили. Связь с массами, хождение в народ.
— Ну, у нас девочки хорошие. Да и вы не останетесь незамеченными, — женщина посмотрела на летчика.
У проходной ждали Эля и вторая девушка, пониже, с носиком пуговкой. «Ира», — не сразу узнал ее Алексей.
Пожилая женщина, проводившая их до проходной, стояла поодаль, понимающе улыбалась.
— Торжественная часть уже прошла. Сейчас идет концерт. Почему так запоздали? — спросила Эля.
— Занимался уговорами. Еле вытащил приятеля! — заявил Ладилов.
Коноплин толкнул его в бок.
— А ты не толкайся! Все равно заметно, что вытворяешь!
Эля смотрела на Алексея, и он, чтобы не выдать себя, насупился.
— Как же вас развеселить? Вы всегда такой… серьезный? — спросила она.
— Всегда, — ответил за штурмана Евгений. — Особенно в воздухе от него достается. Тогда я кажусь сам себе просто малышом.
Эля перевела взгляд на Евгения, потом снова на Алексея, будто сравнивала.
— А ты, Женя, в самом деле иногда кажешься взрослым ребенком, — заметила она.
Ира, до этого молчавшая, фыркнула. И тут же смутилась, покраснела.
Ладилов не обиделся.
— Вот и хорошо. Проживу до ста лет, а меня все будут принимать за семнадцатилетнего!
Звонко засмеялась Ира, улыбнулась и Эля, махнула рукой:
— Пойдемте. Нельзя запаздывать все-таки.
Клуб помещался на втором этаже заводского управления. Их приход заметили. На ближайших скамьях ребята бесцеремонно повернули головы, разглядывали.
Пришлось разместиться в последнем ряду. Коноплин сцены не видел — мешала колонна.
Ладилов о чем-то шептался с девчатами. Ира, сидевшая рядом, частенько поглядывала на Алексея, а он, не замечая взглядов, внимательно рассматривал плакаты, портреты, развешанные на стенах.
«Лучший производственник Захаров М. Т.», — стояла подпись под большим портретом, висевшим на самом видном месте у двери. С фотографии в зал смотрело лицо усатого рабочего в наглухо застегнутой куртке. Множество морщин веером разбегались от глубоко посаженных пытливых глаз. На груди два ордена Красного Знамени. Один на розетке. «Умный, видно, дядька», — подумал Коноплин. Дальше висело еще несколько портретов совсем молодых ребят, наверное, стеснявшихся фотографа, отчего лица получились какими-то растерянными.
В зале раздались дружные аплодисменты. Концерт окончился. Часть зрителей потянулась на лестничную площадку — покурить. С десяток ребят принялись растаскивать скамьи, ставили их к стенам — освобождали место для танцев.
— Давай-ка для храбрости пивка выпьем! — предложил Ладилов.
Коноплин пива не любил, но послушно пошел за Евгением. Он не хотел оставаться один с девушками.
Заиграл баян. Невысокий темноволосый мужчина вошел в образовавшийся круг. Он лихо начал плясовую. Прошелся вдоль стоявших у стен, вдруг остановился против Иры и Эли, вызывая на пляску.