Алексей замолчал. «Женьку трудно переделать! — подумал он. — Черт возьми, откуда у него столько самоуверенности?..»
После построения Евгений, как был в парадной форме, так и отбыл на свидание. Алексей пошел в гостиницу. Переоделся, посидел немного и направился по знакомому маршруту — в библиотеку.
— Клавочка, дайте мне роман про самую что ни на есть отчаянную любовь.
У Клавы округлились глаза.
— Влюбились?!
— Нет. Опыта буду набираться, как покорять девушек с первого взгляда.
Библиотекарша разочарованно вздохнула.
— Неправда все. Смеетесь.
— Серьезно, Клавочка!
— Не похоже на вас. Если вы влюбитесь, то никому не скажете. Вижу. А роман, — наверное, настроение опять не то?
— Угу. Погода виновата.
— Опять плохая погода! В такой чудесный день!
— Виноват, не заметил. Каюсь. А роман все-таки дайте. Любой. Читать про чужую любовь тоже интересно. Как же! — махнул рукой Алексей. — Тоже присутствуешь!..
НЕОЖИДАННЫЙ ВИЗИТ
Всю неделю по вечерам было скучно. Ладилова, как всегда, нет. Коноплин знал, с кем он проводит время. В комнате пусто. Помогала немножко Клава, библиотекарша. Она оставляла для Алексея хорошие книги, советовала почитать то одно, то другое. И он послушно читал. Читал до рези в глазах, без системы и какого-либо порядка. Сегодня это были журналы, завтра роман Стендаля, «Угрюм-река» Шишкова, потом снова «западники» — Бальзак, Флобер, Хемингуэй. Потом Шолохов, снова журналы. С нетерпением ждал воскресенья. Рыбалка поможет отвлечься.
На этот раз получилось совсем не так, как он рассчитывал.
Началось все в субботу.
Евгений надел новую сорочку, новый галстук. Покрутился перед зеркалом, спросил:
— Не хочешь со мной? Ну, оставайся. Я двинулся.
Алексею в библиотеку идти не хотелось. В город — тоже. Долго ходил по аллее у гостиницы, потом решил отправиться в свою комнату, подготовить снасти для воскресной рыбалки. И у самых дверей остановился, не веря своим глазам. Навстречу шли двое.
— Я же говорил, поймаем дома! Где ему еще быть? — громко заявил Евгений.
Эля уже издали улыбалась:
— А мы к вам в гости. Можно?
Алексей смутился.
— Пожалуйста! Только… — Он переглянулся с Евгением. — У нас не очень убрано.
— Я на несколько минут.
«Мы к вам в гости» и «Я на несколько минут», — как это понять?
Евгений объяснил:
— Вот знает же, что рыбалкой увлекаешься. Потащила меня в гостиницу, хотела даже заставить искать, если бы тебя не оказалось дома.
В комнате посидели немного. Эля приглашала ехать на рыбалку всем вместе на лодке. Ее дедушка, Матвей Тимофеевич, обещал сварить свою знаменитую уху.
Когда оба проводили девушку до трамвая, Евгений признался:
— Понимаешь, рано вставать, сидеть недвижимо на реке — не по мне. Заставила. Говорит, дедушка нас тоже на реке вместе видел, сам предложил — зови друзей. А я не рыбак. Что мне, притворяться, что ли?
В воскресенье перед рассветом он долго не хотел расставаться с одеялом, чертыхался:
— И кто эту рыбу выдумал? Пропади она пропадом!
Только на реке, пока ждали Элю и Матвея Тимофеевича, Ладилов стих.
Дедушка оказался кряжистым, еще крепким стариком. Ему едва ли можно было дать больше пятидесяти лет, хотя на самом деле Матвею Тимофеевичу было под семьдесят.
Знакомясь, Коноплин удивленно смотрел на старика. Он назвался Захаровым. Умные, глубоко посаженные глаза. Почему-то такие знакомые!..
И вдруг вспомнил: клуб, портрет на стене, подпись: «Лучший производственник Захаров М. Т.».
— Матвей Тимофеевич! — воскликнул Коноплин. — Это же вы на стене висите!
Старик хохотнул:
— Вроде пока стою. На земле у лодки.
Коноплин смутился.
— Я не так сказал. В заводском клубе портрет ваш на стене вывешен.
— Это другое дело. Было такое, — согласился Матвей Тимофеевич. — Ну, байки потом будем говорить. Зорю провороним. Пошли в лодку!
Когда начали усаживаться в лодку, Евгений засуетился, помогая Эле. Матвей Тимофеевич покосился на него живыми глазами, пытливо смотревшими из-под густых седых бровей:
— Ты, малый, не суетись, не мельтеши. Внучка у меня сама знает, что делать.
На востоке зарозовела узкая полоска неба. Лодка быстро шла вниз по течению. Коноплина на веслах сменил Ладилов.
Матвей Тимофеевич за всю дорогу нарушил молчание лишь один раз:
— Не трать силы попусту! Далеко весла выносишь. И не опускай их глыбко!