О чем говорить с Элей, как говорить — этого Алексей не знал. Странно, боялся он ее? Так нет же! Скорее, хотел, чтобы она всегда была рядом. Об этом он если и думал, то тут же отбрасывал подобные мысли.
Что происходило на экране, Алексей видел плохо. Он чувствовал рядом плечо Эли, иногда видел ее профиль. В течение всего сеанса не сказал ей ни одного слова. Втайне завидовал Ладилову. Евгений, когда втроем оказались когда-то в кинотеатре, наклонялся к девушке, что-то шептал. А вот он, Коноплин, так не умеет.
Окончился сеанс, зажегся свет. Алексей пропустил девушку вперед. Еще в толпе, при выходе из театра, Эля повернула к нему лицо:
— Неплохая картина, правда?
— Хорошая, — согласился Алексей.
— Мне больше всего понравился «молодожен» — этот самый дедушка. А вам?
— Его внук. Имя только не запомнил. Все были против брака, неравного брака, как считали, а этот мальчуган оказался один на стороне дедушки.
— Интересный паренек. А как он себя с девочкой вел! Будто настоящий кавалер!
Коноплин шел теперь уже рядом с девушкой, улыбался.
— Помню, в третьем или четвертом классе понравилась мне одна девчушка. Такая серьезная, с косичками, а на них всегда беленькие бантики. Для деревни это было редкостью.
— И что же? Тоже носили ей портфель, провожали?
— Нет. У нас тогда и портфелей-то ни у кого не было. Сумки. Холщовые сумки. А провожать… Я ее всегда стороной обходил.
— Почему?
— Ребята засмеяли бы. Да и… не смог бы.
Девушка рассмеялась весело и задорно. Отчего она так смеется, Коноплин не понял.
Медленно шли по направлению к Элиному дому. Говорили о разном.
— А мой дедушка овдовел рано, да так и остался один. Девочкой еще была, завидовала тем, у кого папы или мамы приходили в школу на родительские собрания или встречали детей. А у меня ни папы, ни мамы. Умерли рано, я их не помню. Один дедушка. Просила даже, чтобы у нас была хотя бы бабушка. Тогда не понимала ничего. А теперь знаю, почему все так получилось.
Коноплин удивился.
— Однолюб мой дедушка. Бывают же такие!
— О, сколько угодно!
— Так и возился все детство со мной один.
— И стирал, и готовил?
— Да, и стирал, и готовил, и уроки учить помогал, и в школу провожал. — Эля вздохнула, посерьезнела. — Теперь я ему за все должна отплатить тем же, хорошим, за все его заботы. Сейчас я на практике, с ним. Зову его переселиться в город, где мой институт, а он не хочет. Правда, приезжает ко мне часто. Но как только окончу учебу, обязательно заберу с собой.
— Правильно сделаете. Только возьмите направление туда, где река есть или озеро. Без рыбалки ему не обойтись, — пошутил Коноплин.
— Тоже верно, — засмеялась девушка. — Да, а вы в эту субботу поедете с дедушкой на реку? Он спрашивал о вас.
— Мы уже разговаривали с ним. Мне нравится посидеть с удочкой на реке. Не для улова, а так просто. — И после большой паузы нерешительно спросил: — А вы… опять в культпоход будто бы собираетесь?
— Едва ли придется. Не знаю еще. С Ирой у нас дела маленькие есть.
Алексей тихонько, чтобы не услышала Эля, вздохнул.
— Знаете, меня удивило, почему вы сегодня один. Я всегда вас видела только с Женей.
«Опять Женя! Ей, значит, нужен был именно он. А я так — забава!» — рассердился Алексей.
— Он… занят сегодня. На аэродроме, — соврал Коноплин.
— Разве? А я думала… — Девушка тут же перевела разговор на другую тему.
Коноплин слушал ее, но теперь больше молчал. «Сватом им не буду! — решил он про себя. — Пусть сами разбираются в своих отношениях!»
Вскоре замолчала и Эля. Несколько раз поворачивала она голову к Алексею, словно собиралась его спросить о чем-то, но не спросила. Так молча они и дошли до ее дома.
— Алеша, так я передам дедушке, что вы в субботу поедете с ним.
— Да, передайте. До свидания, — сухо попрощался Коноплин и, не задерживаясь, ушел.
Когда он украдкой оглянулся, светлое платье Эли все еще виднелось у калитки.
СНОВА НА РЫБАЛКЕ
Ладилов заявился в гостиницу к утру. Завтрак проспал. Алексей ждал, что, по своему обыкновению, Евгений станет рассказывать о своих похождениях. Но летчик в течение всего дня отмалчивался.
Утром, при построении личного состава полка, Ладилов стоял рядом. Но словно и не замечал штурмана. Потом летчики пошли на тренажеры, тренироваться в слепом полете. Штурманы на этот раз занимались отдельно, в своем классе.