— Вот как! Это же очень хорошо!
— И все перемены из-за вас!
Алексей не согласился.
— Едва ли. Я-то при чем? А учиться ей надо. Ваш политехнический рядом. Удобно очень. Да и профиль легко можно подобрать.
— Я ее поняла. Очень ей захотелось доказать вам, что она не просто какая-то хохотунья и пустышка.
— Почему же именно мне?
— Не отказывайтесь. Сама мне сказала, значит, что-то есть…
— Не пойму… А вот и Женька! — прервал Элю Алексей и тут же пожалел, что заставил девушку умолкнуть и она не договорила.
…Сгущались сумерки. В ярко освещенных аллеях прибавилось публики. Оттуда доносились смех, громкие восклицания, — парк жил своей обычной жизнью.
Алексей сидел рядом с Элей, но больше уже не разговаривал. Он никак не мог придумать предлога, чтобы: уйти.
— А не податься ли нам, братцы, в ресторан, скажем? — весело предложил Евгений.
Алексей покосился на него, отвернулся. Девушка воспротивилась:
— Лучше давайте походим немного по парку, полчасика. А потом проводите меня.
Она поднялась, взяла обоих друзей за руки.
— Идемте!
Пришлось Алексею шагать рядом с ней. Мучился, понимал, что Евгению хочется остаться с девушкой одному, что он мешает другу.
Незаметно обошли парк, вернулись к выходу.
— Теперь, мальчики, ведите меня домой.
— Так скоро? — недовольно протянул Ладилов. — Можно, конечно.
Коноплин замялся.
— Я, пожалуй, пойду к себе в гостиницу. А по пути надо зайти еще в одно место…
— Не выдумывайте! — перебила Эля. — Уже поздно, никуда вам не требуется заходить. Так проводите меня, мальчики?
Она смотрела то на одного, то на другого. Она приглашала обоих.
Трое вышли из парка. Алексей чувствовал на своей руке руку девушки, шел осторожно, молчал. Потом разозлился. «Я нужен им обоим, как громоотвод! Ей, пожалуй, больше всего. Боится остаться с Женькой!»
Злился на себя, но до самого Элиного дома так и не смог их покинуть.
Друзья возвращались в гостиницу не особенно веселыми. Евгений говорил мало, все курил. Оба остались недовольны проведенным вечером.
ПОСЛЕДНИЙ ПОЛЕТ
Прошла неделя. Ладилов совсем перестал говорить об Эле. Казалось, он становился серьезнее. По вечерам, если не было полетов, обычно уходил в город. С кем он проводил время, Коноплин не знал и не спрашивал.
Только однажды, глядя на заспанное лицо товарища, осторожно сказал:
— Накануне полетов надо было бы из города пораньше возвращаться. Ты какой-то осоловелый сегодня.
— Ерунда! — усмехнулся Евгений. — Живем один раз!
— Слышал уже. Слабая философия. Ни к чему.
Тем разговор и окончился.
…Прошло всего несколько часов, и как ругал себя Алексей за мягкотелость, уступчивость, нелепые мысли, что в любом его замечании могут играть роль, главную роль их отношения к одной и той же девушке!..
…Впереди линии самолетов строй авиаторов в синих комбинезонах.
— …При подготовке авиационной техники к полетам опробовать двигатели при снятых капотах и проверить топливную систему под давлением, — доносит ветром к командному пункту слова инженера эскадрильи.
Техники, механики расходятся по самолетам. Среди них стоит самолет с хвостовым номером «27». Вокруг немало авиационных специалистов — машина пойдет в полет одной из первых.
— Смотреть пламя! — раздается команда.
— Есть пламя!
Двигатели набирают обороты, усиливается гул.
Вскоре техник-лейтенант Воронков доложил командиру экипажа о готовности материальной части.
Порывистый ветер разогнал редкие облака, и солнце одиноко сияет на чистом голубом небосводе. По рулежным дорожкам снуют спецмашины. У расчехленных бомбардировщиков грозный вид. На остеклении кабин играют солнечные зайчики. Низкий гул турбин то нарастает, то стихает: на других машинах техники продолжают опробование двигателей.
Наконец подготовка окончена.
— Лешка, иди сюда, посмотри! — позвал Ладилов.
Алексей вылез из кабины.
Неподалеку от «квадрата» двое. Высокая грузная фигура полковника Гончаренко угадывается сразу. Рядом с ним кто-то из молодых летчиков. Слов не слышно. Видно, как жестикулирует полковник. Правая рука, согнутая в локте, высоко поднята, ее ладонь с распрямленными пальцами, очевидно, изображает бомбардировщик, левая, ниже, — атакующий истребитель. Гончаренко делает «отворот» правой ладонью, опускается на колени, продолжая эволюции ладонями-«самолетами», почти ложится на землю. Летчик тоже опускается на одно колено.