— Долетался? Спасибо! А я-то в тебя верил!
Алексей видел, как бледное лицо Евгения побелело еще больше.
Авиационные специалисты, молча смотревшие на летчика, расступились. Подошел полковник Гончаренко. Бегло осмотрел искалеченный бомбардировщик. Остановился рядом с Ладиловым. Не сказал, а выдавил из себя:
— Не сберегли свою честь? И честь полка. Зазнались? Рановато! — Он глубоко вздохнул. — И это в последнее мое дежурство! Память старику на всю жизнь!..
Он махнул рукой, ссутулившись, как-то весь обмякнув, сразу постарев на добрый десяток лет, пошел от Ладилова к машине. Около врача задержался:
— Окажите помощь штурману. Может быть, серьезный удар.
Техник-лейтенант Воронков с мрачным лицом суетился около самолета, заглядывал под плоскости, забрался зачем-то на двигатели, осмотрел их. Было заметно — с каждой минутой он все больше огорчался. Казалось, техник тоже обмяк, постарел при виде того, что сделалось с родной ему машиной.
Подошли тягачи, чтобы оттащить самолет с бетонки, освободить ее для посадки других бомбардировщиков. У машины Ладилова толпа редела. Скоро около нее осталось всего несколько человек.
Коноплин подошел к летчику:
— Женька, не переживай так!
Ладилов отвернулся, ничего не сказал. Опустился на траву, закурил.
Алексей сел рядом.
— Чего тебе надо? — грубо спросил Ладилов. — Ты-то при чем? Я сделал, мне и отвечать.
В его взгляде было столько тоски, что Алексей, встретив его, вздрогнул.
— Женя, не надо! Не ты один, и я виноват!..
Ладилов не хотел слушать. А сейчас ему нужны были именно слова утешения, участия.
— …Виноват и я! Как бы это тебе сказать?..
Перед лицом несчастья, случившегося с другом, было настолько тяжело, что нужных слов не находилось.
Новиков, пока тягачи не потащили бомбардировщик, стоял у своей кабины, испуганно посматривал в сторону летчика и штурмана. Он совсем растерялся.
Евгений на ужин не пошел.
В столовой все разговаривали о происшествии на аэродроме.
— С каждым такое может случиться, — ораторствовал какой-то оптимист.
— Да, опять сбили. Еще один — ноль не в его пользу, как говорил на совещании Полевой. Так? — раздался чей-то голос.
Старший лейтенант Полевой шутки не поддержал. Слова, произнесенные в такой обстановке, прозвучали совсем не шуткой.
— Если и «сбили», то всех нас. Жили рядом, а вот…
Полевой не договорил, уткнулся в тарелку. Толком никто не понял, почему «всех сбили» и что из того, что «жили рядом».
Алексей слышал обрывки разговора, ставшего общим. Аппетита не было. Выпил чай, вышел из столовой, направился в гостиницу.
Евгений, одетый, лежал на кровати. В комнате было полно табачного дыма.
Коноплин понимал, что товарищу надо помочь. Но как это сделать? Думал недолго.
— Женька, пойдем пройдемся, а? — спросил он, стараясь говорить безразличным тоном.
Ладилов шевельнулся.
— Прошелся. По всей бетонке на животе прополз. На глазах у всех. Хватит!
Алексей опешил: чего хватит?
— Что ж теперь голову вешать? Зайдем в парк или давай завернем к Эле, ее позовем погулять.
Впервые он сам позвал Ладилова к девушке.
Евгений молчал долго, курил. Коноплин сидел рядом, ждал.
То, что сказал наконец Ладилов, было неожиданным:
— Чудак! Для меня нет Эли! Она отказалась. Замуж отказалась. А я ей честно предлагал. Никому еще!..
Неудача личная случайно совпала с происшествием на аэродроме. Ладилову было вдвойне тяжело. Алексей чувствовал, каково приходится сейчас Евгению.
— Знаешь, а все-таки пойдем на воздух. Поднимайся. К черту падать духом! И… утро вечера мудренее. Вставай!
Медленно, нехотя Евгений приподнялся, сел на кровати.
— Ты совсем вставай! Побродим по городу, пойдем на набережную. Там видно будет. Завтра рассудим, что и как.
Ладилов встал.
— Что ж, пойдем. Просто так побродим. Только сегодня я тебе не собеседник. Молчать буду.
— Идет. Побродим и помолчим. А фуражка твоя там, за стул укатилась, — подсказал Алексей.
Он пропустил Евгения вперед, закрыл за собой дверь комнаты.
ЧЬЯ ЭТО ЛЮБОВЬ?
Ладилова отстранили от полетов. Снова в полку появились представители штаба округа. На этот раз, конечно, не с наградами — расследовали причины аварии.
На совещании летного состава случай детально разбирался. Ладилов был в центре внимания. И получилось так, что выступавшие волей или неволей давали в той или иной степени характеристику не только Ладилову-летчику, но и Ладилову-человеку.