Впрочем, я ведь даже не курю…
После того случая прошло ещё три года. Всё это время Кот трепала нам нервы, постоянно пропадая и так же неожиданно появляясь, но спустя какое-то время мы, похоже, смирились. Дома подрастала Сонька, Матрица всё глубже уходил в пучины виртуала, а я пересмотрел терабайты аниме. Жизнь продолжалась, хотели мы того или нет.
А Кот — Кот напоминала ходячий праздник. Там, где она появлялась, на лицах людей расцветали улыбки. Кот шутила, Кот смеялась, Кот травила байки и анекдоты. Кот здоровалась со всеми соседями, даже с тем ненормальным типом, который жил этажом ниже и однажды пытался травить меня дихлофосом за слишком громкую музыку. Кот улыбалась каждому, — и этот каждый сразу же забывал обо всём. Я помню, как она, смеясь, рассказывала о гопниках, которые попробовали было на неё наехать, — но уже минут через пять они пили пиво вместе с Котом и слушали истории о её походах. Она была удивительно доброй и отзывчивой. Ей было не жалко отдать первому встречному последние деньги, она никогда не думала о том, что какой-нибудь инвалид-попрошайка может работать на кого-то, зарабатывать деньги не для себя, — Кот просто не допускала мысли о том, что она может пройти мимо нуждающегося в помощи человека и не помочь ему. А как её любили цыгане! У неё ведь и брать было нечего, но она дарила им совершенно искреннюю доброту и тепло, — то, чего они никак не могли ожидать от незнакомого человека.
И когда она приходила ко мне после очередного возвращения и рассказывала о чём-то подобном, я в шутку говорил ей: тебя, мол, канонизировать надо. Как святую. Святой Кот — звучит же, а? Она смеялась, я смеялся… Мы ничего не воспринимали всерьёз. Точнее, не так: она ничего не воспринимала всерьёз, а вслед за ней этой несерьёзностью заражался и я, и любой, кто попадал под её сияние, под её волшбу. Но было бы неверно считать, будто Кот была легкомысленной — отнюдь. Она просто… была Котом. Коты, они ведь не воспринимают что-либо всерьёз или не всерьёз. Они просто живут, просто бродят. Вот и она — просто бродила. Просто шла своим Путём. Для неё это не было чем-то из ряда вон, для неё это было так же естественно, как дышать, есть и спать.
И вот, семь лет назад она в очередной раз ушла.
И больше не вернулась.
Сначала мы, как водится, не придавали этому особого значения. Это ведь Кот, думали мы. Она вернётся, рано или поздно, но вернётся.
Где-то полгода спустя мы заволновались. Из-за того, что Кот была ярым противником современных средств связи, у нас не было никакой возможности узнать, как у неё дела. Мы могли только ждать. И тут уже всё зависело от нашей выдержки.
А ещё три месяца спустя, перед самой зимой, мы снова заявили в полицию.
В полиции, надо сказать, Кота знали и любили, о её «странствиях» были осведомлены, так что нам сказали не волноваться. Сказали, что сделают всё возможное. А когда мы спросили, что нам делать теперь, они ответили:
— Ждать, чего же ещё.
Ждать? Хорошо, мы стали ждать. В конце концов, мы привыкли ждать Кота. Кроме того, мы не верили в то, что Кот может вот так вот запросто пропасть без вести. В этом мире, наверное, возможно всякое, но только не пропажа Кота, — разве что временная. Это и сейчас кажется немыслимым…
И мы ждали.
Однако мы и сами не заметили, как всё пошло наперекосяк… Мы ждали, каждый из нас ждал и верил в то, что Кот вернётся. При этом мы всё глубже уходили в себя, в глубины своих подвалов с сушёными скелетами и необузданными тараканами, и ждали там, в этой непроглядной темноте, ждали, когда Кот вернётся и, отворив все двери и окна, впустит свой ласковый свет в наши тёмные обиталища.
Во всяком случае, со мной всё было именно так.
Прошло ещё полгода. Потом ещё полгода. Потом ещё год. Мы уже забыли что такое нормальная жизнь, хотя внешне могло показаться, будто ничего не изменилось, — ну, почти ничего.
Ещё год. И ещё год. А когда прошёл ещё один год, в квартире раздался звонок в дверь. Ха, ручаюсь, в тот момент наши сердца замерли, синхронно.
Но это был не Кот… Это был участковый. И участковый, смущаясь и нервничая, сообщил нам, что, согласно законодательству Российской Федерации, по прошествии пяти лет МВД прекращает поиски и закрывает дело, а Кот отныне считается пропавшей без вести, — читай «мёртвой».