— Значит, ничего нового нам не нужно, а только то, что связано с увеличением продукции и усовершенствованием хорошо известного?
— Я к этому не призывал, — спокойно и нелогично замечает тов. Скворцов. — Вопрос второй. Разработкой моделей обуви занимается одно родственное предприятие, а вопросами верхней одежды — совсем другое. Мы же занимаемся хлебом и только хлебом. Можете ли вы утверждать, товарищ Балавадзе, что ваше поисковое исследование кончится выведением нового сорта хлеба, который по всем показателям будет превосходить известный?
— Нет.
— Вот видите, — улыбается тов. Скворцов. — Сколько мы знаем таких историй: мужик на счастье сеял хлеб, а уродилась лебеда. — И биолог Балавадзе читает в его глазах торжество и притворное сочувствие.
— В ближайшем будущем прибыль от полученных результатов во много раз превзойдет затраты, связанные с финансированием этой работы, — настаивает Балавадзе. — Так думаю не только я. Подобного мнения придерживаются академик Симонян, профессор Иванаускас, а также мировая знаменитость доктор Уорд.
— Вы по-прежнему имеете в виду обувь и одежду?
— Я имею в виду научную проблему, а то, о чем говорите вы, — ее практический результат.
— Вопросами обуви и одежды занимаются совсем другие предприятия, — еще раз напоминает Скворцов.
— Но ведь речь идет о разработке нового принципа. Бывают случаи, когда частные интересы крепости необходимо подчинить общим, государственным интересам.
Скворцов говорит:
— Мы не должны забывать о разделении труда. Мы не должны забывать о технической политике. Может быть, обработку того участка следует поручить одной из двух этих организаций?
— Нет, — отчаявшись победить, печально качает головой биолог. — Это могли бы сделать только мы. Только мы могли бы сделать это качественно, ибо тема, о которой идет речь, родилась и развивалась в нашем коллективе. У нас есть важные данные. У нас есть плодотворные идеи. Мы на пороге крупного открытия. Мне трудно вам объяснить: мы говорим на разных языках.
— Вы забываете о том, товарищ Балавадзе, что перед нашей организацией стоят вполне определенные, конкретные задачи, связанные… вы и сами прекрасно знаете, с чем именно связанные. У кого жить, товарищ Балавадзе, тому и служить.
— Значение работы, которую мы задумали, огромно. Наша организация и те родственные организации, о которых вы говорили, — разве это в некотором роде не одно целое? Разве все мы не принадлежим нашей стране и тому большому, что отражается даже в названиях наших учреждений?
Территория института Крюкова состоит как бы из двух частей. В основной расположены конструкторский, производственный, испытательный и ряд других корпусов, а также бывший барский дом, к которому примыкает юго-восточная часть парка. Это и есть собственно Каминск, или Каминск-1. Другая часть значительно меньше, но более живописна. Особую прелесть ей придает забегающая сюда ненадолго небольшая река Коловерть. Здесь, в научно-исследовательской, или, как ее еще называют, коловертческой части института, расположились лаборатории физиков, химиков, биологов, а также вычислительный центр.
Часто можно услышать такой разговор:
— Ты куда, к коловертцам?
— А ты?
— К каминчанам.
У каминчан земли больше. Зато у коловертцев есть река, тогда как у жителей Каминска-1 только пруд — застоявшаяся протока Коловерти, заросшая с двух сторон и покрытая, как веснушками, яркой зеленью тины. Пруд густо населен комарами и лягушками. Заросли хвоща, достигающего здесь необыкновенно больших размеров, его сочленения, похожие на тонкие кости пальцев какого-то диковинного животного, напоминают о доисторических временах, об эпохе динозавров. Когда-то по этой протоке текла прозрачная вода, но постепенно, точно устав от быстрого движения, она замедлила свой бег, пока окончательно не остановилась. Берега заболотились, заросли осокой, и неподвижная теперь вода пруда, подернутая тонкой пленкой, тихо светится в часы заката.
О Коловерти следует сказать особо. Это река столь чистая, что можно пить ее воду некипяченой. Постоянное журчание у трех валунов напоминает коловертцам о непрекращающемся ее движении. Если долго слушать этот всегда разный и непохожий на все другие звуки шум воды, можно подумать: и куда ей спешить? Откуда столько сил, бодрости и столько воды? А она все бежит, словно не может унять некогда охватившую ее тревогу. Будто птица, потерявшая и теперь разыскивающая своих птенцов.