А если пойти вниз по течению, то можно забрести в такие диковинные места, где, кажется, не бывал человек. Пахнет мятой, сладкой речной травой и еще бог знает чем. То приметишь цаплю, то утку с выводком спугнешь, и она, поспешив спрятать малышей в прибрежных травах, взмахнет неловко крыльями и медленно полетит, отводя от детей и принимая на себя выстрел охотника.
Из темных глубин тихих заводей тянутся толстые, упругие стебли лилий, а к зеркальной глади воды прилепились их ослепительно белые чаши и крепкие, как орешки, желтые шарики кувшинок. Голубые и почти бесцветные стрекозы носятся над водой, плещется мелкая рыба, водомерки заняты извечной своей работой.
Другой такой реки, как Коловерть, не сыщешь, сколько ни ищи. И тот, кому довелось увидеть ее однажды, на всю жизнь будет покорен и заворожен ею. Все реки после этой покажутся ему то слишком однообразными, то слишком мелкими или мутными. Но если спросить такого человека, чем приглянулась ему Коловерть и что в ней такого особенного, то, пожалуй, не объяснит, а только посмотрит странно, будто недоумевая, как это о подобных вещах можно спрашивать.
У коловертчанина особый взгляд, по которому его сразу можно отличить от жителя других мест. У него особенные глаза: в них живет постоянное движение, сменяющееся вдруг тихой, сосредоточенной глубиной. В них как бы заключена неведомая красота тех мест. И подобно тому как только земляк понимает до конца земляка, коловертчанин понимает коловертчанина, а постороннему человеку никогда не понять его. Ибо есть такие вещи, которые невозможно объяснить словами, как нельзя объяснить, в чем, собственно, состоит красота Коловерти.
Иной человек и посмотрит, и воды попьет, и все ему про нее расскажут: из каких подземных глубин берет Коловерть свое начало, и куда впадает, и какой растительно-животный мир ей сопутствует, а он все равно останется равнодушным. А другому, напротив, самый невзрачный изгиб ее покажи да еще в самое неблагоприятное для показа зимнее время, и человек жизнь положит на то, чтобы никогда не расставаться с рекой Коловертью. Такова уж ее особенность. Таков ее секрет.
Однако Каминск-1 отличается от Каминска-2, как именуют коловертческую часть института, не только занимаемой площадью и географическим расположением, но и некоторыми деталями распорядка жизни, о чем хорошо осведомлена администрация, проживающая на территории Каминска-1. Число опаздывающих на работу в Каминске-2 заметно больше, чем в Каминске-1. Процент нарушения условий режима в Каминске-2 также выше. Рабочий день тех, кто не связан с вредностью, заканчивается в семнадцать тридцать, а тех, кто связан, — на час или два раньше. В половине шестого каминчане, как им и положено, заполняют площадь перед проходной в ожидании той минуты, когда четыре вертушки, точно насосы, работающие на полную мощность, выкачают их на улицу с институтской территории. Не дай бог, случись в это время затор и давка, очень многих своих сотрудников недосчитает Каминск-1. Что же касается Каминска-2, то не исключено, что ни один из сотрудников, работающих на берегу реки Коловерти, при этом не пострадает. Дело не в том, что большинство коловертцев имеет сокращенный рабочий день, по вредности и даже не в меньшей их численности, хотя и это следует учесть, но в меньшей организованности коловертцев, в том, что коловертец редко уходит домой раньше шести-семи часов вечера. Вечно у него опыты какие-то идут, споры, разговоры — словом, даже тщательный анализ жертв в случае затора в районе проходной показал бы, что с поправкой на различие в численности каминчан и коловертцев процент пострадавших среди последних будет гораздо меньше.
У администрации с коловертцами вечные недоразумения и неприятности. Сотрудникам, у которых нет на то специального разрешения, не позволяют задерживаться в институте после семи часов вечера. Таков порядок. Ни одно окно не должно светиться после этого времени, за исключением окон охраны, дежурных, дирекции и производственного отделения. Окно в неположенное время может светиться по двум причинам: или кто-то, уходя, забыл выключить свет, или кто-то нарушает режим. Первый проступок карается очень строго, ибо, если сотрудник, уходящий последним, забыл выключить свет, он мог также забыть перекрыть воду или оставить включенными электроприборы. Такой сотрудник рассматривается как разгильдяй и — вполне справедливо — как потенциальный поджигатель и затопитель. Второй проступок тоже карается. Увидит дежурный поздним вечером светящееся окно и идет туда, где непорядок, и обычно застает коловертца.