Перед отъездом Горбунов присутствовал на партактиве полка. После собрания завязалась оживленная беседа, и тут он раскрыл нам один секрет. Оказывается, что вначале нас просто не хотели брать в дивизию.
— Вы-то, конечно, непричастны к этой оппозиции, — уверенно заметил кто-то.
— А вот и не угадали, — ответил Горбунов. — Я тоже был в числе противников. Знаете, уж очень необычным было ваше появление на фронте. Теперь вижу, крепко ошибались мы, недооценили советских женщин.
— Это не ново, — заметила я. — До войны многие летчики-инструкторы тоже не хотели обучать девушек.
— В самом деле?
— Спросите любую аэроклубницу.
— Ага, значит, ошибались не мы одни, — заулыбался бригадный комиссар. — Все же хотя и небольшое, но утешение.
На прощание Горбунов пожелал нам первыми в дивизии стать гвардейцами.
— Это будет последним и сокрушительным ударом по маловерам, — пошутил он.
В то время мы не придали серьезного значения его словам и, во всяком случае, никак не думали, что они могут сбыться так быстро. Ведь минуло всего восемь месяцев, как наш полк прибыл на фронт. Правда, за это время мы неплохо поработали, себя не жалели, получили не одну благодарность от командования. Но так действовали и другие. Борьба шла не на жизнь, а на смерть, и каждый вкладывал в нее все свои силы.
Так мы считали. И потому, когда о нас заговорили в печати, когда девчата стали получать письма от родных и знакомых с обращениями как к героям, сперва все посмеивались, а потом стали недоумевать.
— Ну что это такое! — как-то с горечью обратилась ко мне Женя Руднева. — Кажется, мои родичи совершенно разучились мыслить и писать просто, по-русски.
— О чем ты, Женя?
— Ну как же, — протянула она мне письмо отца и матери, — это не послание от любимых, а передовица газеты.
Я быстро пробежала глазами несколько фраз.
— Что-то я не вижу ничего особенного.
— А ты вот тут читай, — Женя ткнула пальцем в середину тетрадочного листка, проговорила с издевкой: — Героиня, героические дела! Да никаких героических дел я не совершаю, просто честно, как и все мы, бью фашистов. Они лезут, а я бью. Что тут особенного!
Подошла Наташа Меклин:
— Чего, Женя, расшумелась?
— Героем быть не желает, — пошутила я, — возмущается, почему ее так незаслуженно величают.
Наташа усмехнулась:
— У Рудневой по этому поводу, наверное, свое понятие. Вот если бы кто первым полетел на Марс или на другую планету, того она, не задумываясь, назвала бы героической личностью.
— И правильно! Ничего ты, Наташка, не понимаешь, — горячо возразила Женя. — Нельзя легко бросаться такими словами, как «герой», «героизм».
— Как бросаться? А ты что же считаешь, что герой должен обязательно обладать какими-то сверхъестественными качествами? А вот ты сама, кого бы ты могла назвать героем?
— Ну, хотя бы… — Женя замялась.
— Так кого же? — допытывалась Наташа.
— Во всяком случае, человека не обычного, а такого, который, не задумываясь, может броситься с гранатами под танки, закрыть собой амбразуру дота или, как Гастелло, взорвать экипаж на собственных бомбах, врезавшись во вражескую колонну.
Привлеченные спором, подошли другие девушки. Тема о героях и героизме заинтересовала всех. Мнения разошлись, и разгорелась настоящая дискуссия. В конце концов, как нередко бывает в тех случаях, когда спорят люди, еще не определившие своего отношения к вопросу, все запуталось. Неожиданно многие, кто вначале возражали Рудневой, вдруг стали ее поддерживать, а те, кто соглашались с ней, оказались в лагере Меклин.
Увлеченные разговором, мы не заметили появления Рачкевич. Наверное, она долго слушала наш спор, пока не вмешалась в него.
— Суть здесь, девушки, не в названии, — услышали мы вдруг ее, как всегда, спокойный голос, — а в делах, и прежде всего в отношении к своему долгу. Нагляднее всего это отношение к долгу проявляется в критические, опасные моменты, когда требуется, может быть, рисковать жизнью. Пример высокого сознания показал, например, Александр Матросов. Но самопожертвование, как и другие сильные проявления человеческого духа, возникает не вдруг, не по мановению волшебной палочки. Оно рождается из будничных, повседневных дел, вроде того, как здание складывается по кирпичику.
Сознательно относиться к порученному делу, постоянно, день за днем, вкладывать в него все свои силы, отдавать ему весь жар своего сердца — это не менее трудно и прекрасно, чем совершить что-то необычное, яркое, ослепляющее, как блеск молнии. Так, кстати, поступаете и вы, каждую ночь по нескольку раз вылетая навстречу смерти. И вас поэтому справедливо называют героинями. Это поймите. А главное — будьте скромны, помните, что честь, слава ваша как советских воинов и граждан проявляется в делах ваших…