Признаться, я и Надя в ту ночь сильно волновались. Мы не сомневались, что самолет поднимет 300 килограммов. Но ведь дело не только в том, чтобы поднять, важнее всего отлично отбомбиться. А это значит — не дать себя поймать лучам прожекторов или суметь уйти от них, если они все же поймают, это значит — быть в состоянии совершить противозенитный маневр. Но ведь 300 килограммов это не 150. Смогут ли наши «старички» маневрировать с такой нагрузкой?
Волновались мы не из-за боязни личной неудачи. Пугало другое. На нас смотрели все. От нашего успеха или неуспеха зависело многое. Выполним задание — за нами последуют другие и боеспособность полка увеличится почти вдвое. Не выполним — придется краснеть перед товарищами, перед командованием полка, дивизии и, что самое главное, подорвем веру летчиц в свои возможности. Тут было над чем задуматься.
Пока вооруженцы подвешивали бомбы, мы с Надей и с нашими штурманами еще раз уточнили порядок действий над целью, согласовали режим полета, установили больший, чем обычно, интервал между самолетами при заходе на бомбежку. Большим интервалом мы, во-первых, рассчитывали ввести противника в заблуждение, а во-вторых, обезопасить себя от случайностей. Мало ли что могло произойти на маршруте, поэтому и первому самолету, и второму не мешало иметь в запасе лишние полторы — две минуты, чтобы в случае чего лучше осмотреться, оценить сложившуюся обстановку и принять правильное решение.
Бомбить нам предстояло вражеский аэродром в районе Балаклавы. В воздух поднялись до наступления темноты. Все-таки в первый раз взлетать с такой нагрузкой с неровной каменистой площадки при дневном свете было удобнее и спокойнее. Поэтому лететь мы рассчитывали на меньшей скорости, чтобы линию фронта пересечь, когда на смену сумеркам уже придет ночь.
Первым стартует наш с Катей самолет. Взревел мотор, и машина плавно тронулась с места. Из предосторожности я несколько удлинила пробег и, только набрав значительную скорость, слегка, пальцами, потянула ручку управления на себя. У-2 послушно и легко оторвался от земли.
Я облегченно вздохнула: перегрузки нет. Но как поведет себя машина при наборе высоты? Необходимо подняться хотя бы на 800 метров. Внимательно вслушиваюсь в работу мотора. Пока все обстоит нормально, стрелка высотомера плавно движется по кругу.
На самолет медленно наплывает темный массив гор. Скоро линия фронта. Я перегнулась через край кабины, всматриваясь в смутные очертания земли, и только тут заметила, что пока еще достаточно светло. В чем же дело? Неужели мы просчитались? Но посмотрела на часы и поняла все. Оказывается, увлекшись своими мыслями, я совершенно забыла о принятом нами скоростном режиме и нарушила график полета. В результате передний край придется пересекать в сумерках, а значит, и к цели подойдем еще до наступления полной темноты. Это скверно — самолет могут засечь раньше времени. Но делать нечего, назад возврата нет. Будь что будет!
Приглушаю мотор и веду машину на снижение. В голове одна мысль: «Только бы дотянуть до границы Балаклавского аэродрома!» Рябова, словно угадав мое настроение, почему-то шепотом говорит, что до бомбометания остается всего пять минут.
Но эти минуты тянутся удивительно долго. Уже видна взлетно-посадочная полоса. Движения на ней не заметно. Неужели нас засекли, а теперь затаились и ждут, когда мы окажемся под дулами орудий? Стараюсь сохранить спокойствие и спрашиваю штурмана, хорошо ли она видит цель.
— Давай чуть правее! — командует Катя. — У кромки поля что-то поблескивает. Похоже, что истребители.
Еще несколько томительных секунд. И вдруг включаются прожекторы, на нас обрушивается ураганный огонь.
Может быть, от неожиданности я сама качнула самолет, но мне почему-то показалось, что это Рябова сбросила бомбы. Я тотчас развернулась и пошла со снижением.
— Ты что, с ума сошла?! — кричит Катя. — Давай назад!
— Зачем? — спрашиваю я. — Ведь ты отбомбилась.
— Ничего подобного. Все бомбы под плоскостями.
Делаю круг и захожу на цель повторно. Разрывы снарядов все приближаются. Пробую произвести противозенитный маневр — веду самолет змейкой, сворачиваю то вправо, то влево. Он слушается, но реагирует на действия рулей не так быстро, как раньше. Вот они, эти 300 килограммов! Казалось бы, не так много они отняли от машины — всего доли секунды, но как они дороги сейчас!