Прыжок в Германию
Самолеты идут все дальше и дальше на север. Широкие поля Украины постепенно сменяются перелесками, которые все ширятся, становятся гуще, выше и наконец переходят в настоящие, могучие, без конца и края леса.
Белоруссия! Далеко отсюда до Москвы — сотни километров, но природа ее мне чем-то напоминает мою родную подмосковную. Те же здесь кудрявые веселые березки, ажурные клены, могучие дубы, та же, что и в Подмосковье, тихая, приветливая красота.
А вот и Сеща! Здесь мы останавливаемся. В деревне не сохранилось ни одного целого дома. Но что поделаешь? Нам не привыкать: Хорошо хоть лес под боком, и вокруг аэродрома быстро вырастает городок из землянок.
Обжиться в Сеще нам не удалось — пришлось перелетать на другую площадку, к деревне Пустынка. Вот здесь-то полк и получил более чем трехнедельный отпуск от боевых дел. Но мы не только отдыхали. Свободное время использовали для ознакомления с районом предстоящих действий, для изучения противника, его противовоздушной обороны. Технический состав приводил в порядок материальную часть, основательно потрепанную в Крыму.
Пока полк готовился к предстоящим боям, начались большие события. В ночь на 23 июня сорок четвертого года войска 2-го Белорусского фронта форсировали реку Проня западнее Мстиславля и, прорвав укрепленную оборону противника, погнали гитлеровцев к Могилеву. В начале наступления наши У-2 действовали в районе населенного пункта Перелоги, а когда советские войска расширили прорыв и устремились вперед, бомбили отходящие колонны противника на дорогах, у переправ и железнодорожных станций.
В Белоруссии пришлось действовать в новых условиях. Мы ожидали встретить здесь, как и в Крыму, сильное сопротивление истребительной авиации врага и его зенитной артиллерии. А ничего этого не было. Не потому, что у фашистов недоставало техники. Просто темпы наступления советских войск были столь стремительны и враг отступал так поспешно, что у него не было возможности создать организованную противовоздушную оборону. Во всяком случае, в течение месяца боев наши У-2 почти ни разу не попадали под настоящий зенитный огонь. В этом смысле нынешняя обстановка не шла ни в какое сравнение с той, в которой нам приходилось действовать раньше.
Зато в Белоруссии имелись свои трудности. Начать с того, что в ночное время густые леса и отсутствие сколько-нибудь заметных ориентиров сильно затрудняли визуальное наблюдение и поиск целей. А площадки для полета! Мало-мальски удобных площадок здесь почти не было, их приходилось отыскивать с большим трудом. И если учесть, что мы почти нигде не задерживались больше трех дней, то даже несведущему в нашем деле человеку станет ясно, что неудобство это было весьма существенного свойства.
Но, как бы то ни было мы летали, отыскивали врага и сбрасывали на него сдои «гостинцы». Работали напряженно, совершая по нескольку вылетов за ночь. Когда же под Могилевом, Бобруйском и Ленинском наши войска загнали в котел тридцать фашистских дивизий, к ночным полетам прибавились дневные. Теперь мы вели разведку, отыскивая среди густых лесов разрозненные группы гитлеровцев, а нередко затем и сами принимали участие в их уничтожении. Летчицы полка помогли, например, наземным войскам разгромить крупную блуждающую группировку противника у селения Борки. Более мелкие баталии случались едва ли не каждый день, иногда по нескольку раз в день. Заместитель командира полка Амосова со штурманом полка Розановой однажды установили своеобразный рекорд — за один полет обнаружили семь отрядов противника.
В период боев в Белоруссии у нас было больше хлопот на земле, чем в воздухе. Быт наш можно было смело уподобить цыганскому. В разрушенном, дотла разоренном фашистами крае не могло быть и речи даже о минимальных удобствах. Из-за частых переездов сооружать фундаментальные постройки не хватало времени. Единственной крышей нам были плоскости самолетов. Под ними спасались от дождя, спали, отдыхали. Даже штаб полка, как правило, размещался под открытым небом. Лишь в тех случаях, когда донимали дожди, сооружался большой шалаш. Чего не вытерпит солдат!
Единственно, что удручало нас, портило нервы и настроение, — это взлетные площадки. Часто они были настолько малы, что приходилось и взлет и посадку совершать на одной полосе. По и это бы еще куда ни шло, были бы только сами площадки достаточной длины. А то ведь и таких-то отыскать было чистым мучением. Летишь, бывало, а кругом лес, болота да реки. Мелькнет где-либо прогалинка да и та, как говорится, с гулькин нос.