— Подходим. Сейчас сброшу первые.
Через несколько секунд машину слегка качнуло. Я перегнулась через борт и насторожилась. Пробив толщу облаков, к нам донеслись приглушенные звуки разрывов.
— Бросай остальные! — говорю Саше.
— Подожди. Надо посмотреть вниз. Если прожекторы включатся, значит, попали, можно будет и остальные сбрасывать.
— А если не включатся?
— Тогда придется выходить под нижнюю кромку облака и повторять все сначала.
Но повторять маневр не пришлось. Внизу под нами забегали отсветы прожекторных лучей, и тотчас взахлеб затараторили зенитки. Приятно! Значит, бомбы наши попали в цель. Иначе враг не открыл бы такого плотного огня, а выждал бы более удобного момента. Самолет вновь качнуло — последние бомбы оторвались от плоскостей.
Первая бомбежка вслепую из облаков удалась, и с тех пор мы стали применять ее довольно часто.
Весь октябрь прошел в ожесточенных боях северо-западнее Варшавы, и работы нам хватало. А в ноябре летали мало и, откровенно говоря, были рады неожиданному отдыху.
Мы все еще дислоцировались на хуторе Далеке. В большой помещичьей усадьбе места хватило всем, и мы устроились даже с комфортом.
В октябре у нас часто устраивались конференции, проводилась командирская учеба, возобновили свою работу кружки. В общем, это был период «семейно-академический», как называли его полковые остряки.
Через месяц советские войска вновь развернули активные боевые действия. Враг ожесточенно сопротивлялся, стараясь удержаться на реке Нарев и не допустить нас в Пруссию. Но разве остановишь снежную лавину, сорвавшуюся с крутой горы?
Все видели, что фашистская Германия находится при последнем издыхании, еще одно усилие — и с нацизмом будет покончено. И пусть для многих из нас этот бой станет последним, не все доживут до того счастливого мгновения, когда отгремит последний выстрел, но зато советские воины — люди в серых шинелях — принесут мир на землю.
В ночь на 13 декабря мы работали в районе Носельска. Я вылетала вслед за экипажем Ольги Сапфировой. На старте, пока вооруженцы подвешивали бомбы, мы с Ольгой встретились. Она спешила к самолету, на ходу дожевывая бутерброд.
— Как дела, Марина? — окликнула она меня. — Как Акимова? Довольна ты новым штурманом?
— Конечно. А почему ты спрашиваешь?
— Да так просто. Настроение у меня сегодня хорошее.
— С чего бы это?
— А ты догадайся сама.
— Нашла время для головоломок.
— Ну, так я тебе скажу. Сколько мы с тобой на фронте? Два года и чуть больше. Сколько боев провели? Много. А этот есть наш последний и решительный. Сколько думала об этом, и вот дожила до него. Понимаешь, дожила! Вот и все. Вот почему мне радостно. Понимаешь теперь, Маринка?
Ольга толкнула меня в плечо и побежала к самолету. Я улыбнулась ей вслед, и мне самой стало как-то радостно от сознания, что война действительно подходит к концу и скоро жизнь восторжествует над смертью.
Но смерть еще посетила нас, и как раз в ту ночь.
Отбомбившись, Санфирова возвращалась на аэродром. У линии фронта самолет снова попал под обстрел. Снаряд угодил в бензобак, и машина вспыхнула. Но Ольга упорно тянула горящий У-2 на свою территорию. Огонь уже охватил плоскости, подбирался к кабине. Когда перелетели линию фронта, Санфирова приказала штурману Руфе Гашевой покинуть самолет. Девушки выпрыгнули и удачно приземлились с парашютами, но на земле Санфирова попала на нашу же противопехотную мину. Взрывом у нее оторвало ногу, разворотило правый бок. В полк Ольгу доставили мертвой.
Во время прощания с покойной я впервые расплакалась, не стесняясь своих слез. Я не могла забыть нашей последней встречи, радости и веры Оли в свое счастье, которые она выразила так просто, по-человечески.
В ночь на 21 декабря соединения фронта прорвали вражескую оборону и форсировали реку Нарев. Полк в это время работал с небывалой интенсивностью. Экипажи совершали по 16–18 боевых вылетов, а в воздухе находились по 12–13 часов.
Захватив плацдармы и укрепившись на западном берегу реки, наши войска начали подготовку к последнему и решительному штурму укреплений Восточной Пруссии.
Но на этот раз передышка оказалась короткой. Внезапное наступление гитлеровских войск в Арденнах застигло армии США и Англии врасплох. Наши тогдашние союзники взмолили о помощи, и двенадцатого января на всем фронте от Балтики до Карпат вновь заговорили советские пушки. Фашистское командование вынуждено было приостановить наступательные операции на Западном фронте и стало спешно перебрасывать свои войска на Восток.