– Пол Маккартни, Ринго Старр, Джордж Гаррисон, Джон Леннон, – перечислил хозяин беспорядка и перешел к делу. – А вот и предмет, часы.
Но часы оказались так себе. То есть имели и медный маятник, и старое дерево, и все прочее они имели, что, по-видимому, было нужно для производства часов в XVIII веке. Но на музейную ценность явно не тянули. О чем директор и сказал весьма откровенно.
А служитель культа не обиделся. Он только вздохнул, после чего они, как многие сибирские люди, стали пить водку, закусывая ее соленой рыбкой.
Не стану приводить содержание их беседы. Не для того пишется этот рассказ. И так понятно, о чем они беседовали, если человеку хоть что-нибудь понятно. А если человеку ничего не понятно, то тем более. Излишек информации окончательно загубит его. Не надо.
Не для того пишется этот рассказ. А пишется он ради последней фразы разгоряченного водкой молодого человека.
– Отвали! – вскричал Андрей Андреич Прозоров. – Я им тогда говорю – от-ва-ли!
– Прямо это слово и говоришь?
– Прямо так и говорю Они, особенно старухи эти… в черном. Они ко мне все больше после службы лезут. Батюшка – то-се А я им – отвали! Обращайся ко мне в рабочее время.
– Ну?
– Вот тебе и ну! В рабочее время. Потому что я кто? Я – служащий. Я такой же служащий, как и ты, как все. Служитель, служащий. Чиновник.
– Служащие тоже разные бывают. Некоторые даже не жалеют никакого своего времени, – сердясь, тихо возразил угрюмый директор.
Но Андрей Андреевич не слушал.
– Вот я им и говорю – от-ва-ли!
Директор внимательно посмотрел на молодого человека, и ему внезапно стало ясно все, что происходит на этом черно-белом свете.
ДВА СУШЕНЫХ ПАЛЬЦА ИЗ ПЯТИ БЫВШИХ
Дядя Вася Фетисов уже несколько дней, как работал по срочному заказу, а когда пришел отдохнуть домой, то увидел, что родная супруга выставила его личные вещи на улицу и велит ему, старшему Фетисову, убираться навсегда.
– Это ее научила теща. Вон она, сука, торчит в окне, а кто рядом с ней, усатый, это я не знаю, – сказал дядя Вася.
– А это будет заместо тебя новый твоей Маньки претендент, – сказал случившийся рядом сосед Фетисова по фамилии Шоркин, рабочий с комбайнового завода, и позволил отдать себе выставленные фетисовские личные вещи на сохранение.
– Не знаю, не знаю, ни-и-чего не знаю, – ответил дядя Вася и пошел и стал дальше трудиться над выполнением срочного заказа.
Дядя Вася был столяр. Они вместе с другими трудящимися строили на пустыре новый цирк вместо старого. Дядя Вася был неплохой мастер. Он работал несколько дней по срочному заказу, а потом пришел отдохнуть домой и видит, что его личные вещи жена выставила на улицу.
А ведь сам по себе Фетисов выглядел мужчиной не то чтобы чем особо выдающимся, но он был мужчина ладный, плотный, крепкий, рожа в оспе, и зарабатывал неплохо – оклад 105 рублей в месяц, а дальше как повезет – до ста восьмидесяти.
Может, Маньку охватила внезапно вспыхнувшая любовь к претенденту, что вполне возможно, если учесть, что у последнего имелись большие черные усы.
А может, у него и денег имелось поболе, чем у дяди Васи? Не исключено. Не исключено даже, что он являлся каким-нибудь холостым начальником и теперь решил жениться на Маньке, покоренный ее простой красотой и природной грацией.
Ну, дядя Вася вернулся в строящийся цирк и продолжал работать на фрезерной пиле.
А в листвяжном брусе оказался крепкий сучок, который дядя Вася сослепу и с горя не заметил.
Фреза нашла на сук, кроша его с визгом. Дернулся брус, дернулась дяди Васина рука и из нее забил фонтан крови, потому что фрезой оторвало дяде Васе три пальца: большой палец, указательный палец и палец мизинец правой руки.
Дядя Вася было стал на колени и шарился в пыли, но фрезу остановили, дядю Васю подняли и отправили на лечение.
Лечился он полмая, июнь, июль, август, сентябрь и двадцать дней октября, после чего 21 октября он внезапно появился в столярной мастерской не достроенного еще цирка.
Его обступили дружной гурьбой, но он заплакал и опять встал на колени.
Некоторые думали, что травмированный окончательно лишился разума, но они и на этот раз глубоко ошибались. Передвигаясь и стоя на коленях, Фетисов сумел отыскать под фрезой в пыли и застарелых опилках два свои из трех оторванных пальцев: мизинец и большой.
Дядя Вася прижимал найденные пальцы к груди и казался самым счастливым человеком на земле.