– Ты где этому научился?
– В деревне.
– Да, – он задумчиво покивал головой. – Сложный диагноз.
– Не дури! – отмахнулся я.
– Легко сказать…
– И всё-таки сказать надо! Заблокированная мысль может остановить…
– Стоп! Хватит! Сейчас ты договоришься до того, что мы, с этими «смысловыми воронками», обречены вымирать как гедонистическая, эгоистическая цивилизация! Напугай ещё «концом света» и…
– Да ничего подобного! – возмутился я. – Позитивный сценарий имеет ничуть не меньше шансов, нежели негативный. Нужно лишь грамотно использовать свою потрясающе адаптивную, вероятностную систему организма и его способность к гибкому изменению жёстких схем реагирования, – если тебе так понятнее, и всё будет ОК.
– Понятно. Всё ОК, – как будто успокаивая меня, с готовностью согласился приятель и перешёл сразу, без перерыва, «к обзору местных новостей», как он выразился.
– Что? – Тебе? – Понятно? – взвился я. – Ты вообще этого не мог нигде слышать.
– Почему же? – невозмутимо откликнулся приятель и опять сочувственно посмотрел на меня.
– Да потому, что мы с тобой говорим только о железках, женщинах и курсах валют. А-а-а! – я отмахнулся двумя руками и замолчал. Приятель, напротив, очень оживился:
– Ну, зачем же так? Можно кликнуть мышкой, и Википедия выложит тебе всё, что пожелаешь. А?
Я молчал.
– Да понял, понял я! – воскликнул он вдруг. – «Подумаешь, бином Ньютона»! «Просветлённые», «Закат цивилизации», «Я знаю, что ничего не знаю», «Открытие “Я”»… Ты опоздал, старик, эта мода уже прошла.
Я не удержался и опять попытался возразить:
– При чём здесь мода? – но он меня уже не слушал, а говорил сам.
– Сейчас на первом месте снова «западники» и «славянофилы», «православие, католичество и ислам», «террористы и мигранты», кто мы? – скифы-азиаты «с раскосыми и жадными очами» или носители «всепримиряющей идеи» и «мировой соборности», а над всем этим – чёрный флаг с надписью «money-money»!
Я обратил внимание, как привычно и ловко приятель уводит меня в сторону к готовности поверхностно отзываться на всякую мысль, не вникая в её суть, к расхожему, лёгкому перебрасыванию мячей-реплик, ничего не значащих фраз, не потому даже, что они все неверны, а потому, что они чаще всего тут же искажаются, а, главное, не проживаются лично, оставаясь просто игрой слов, привычным способом «поддержания разговора». Однако сквозь его равнодушную насмешливость просвечивали не просто напор или агрессивность, но, как ни странно, и обида. Он произносил слова вроде бы скучающим тоном, не настаивая и даже как будто не желая, чтобы им верили, но не переставая при этом наступать на меня.
– А для просветлённого ты что-то слишком агрессивен, – перебросил он мне по привычке свой же «мячик-состояние». – Вроде бы знание даётся одновременно с духовным прозрением? «Ась?» Я прав?
Конечно, он, как всегда, передёргивал, но сейчас мне не хотелось в этом участвовать и даже впервые стало неловко, что я так некстати откровенен и горяч. Я отвернулся и сказал:
– Прости. Сорвалось. Я сейчас не в лучшей форме, ты знаешь, хотя, конечно, это не причина…
– Зачем ты так много думаешь? «Кто умножает познания, умножает и скорбь». За разговорами о смысле жизни можно и жизнь про… потерять, – с самодовольной ухмылкой вещал приятель.
«Опять подмена», – с тоской подумал я, но вслух уже ничего не сказал.
– Ладно, расслабься, – он почти добродушно кивнул и включил музыку, кстати, неплохую.
Мы надолго замолчали, и я был благодарен ему за это. Однако на душе было по-прежнему тревожно, неспокойно. Тогда я не мог связать концы с концами. «Не из-за этой же глупой перепалки? Не изза этой… А из-за чего же?» – спросил я себя, но ответа не было…
Когда мы уже подъезжали к городу, приятель, не глядя на меня, неожиданно сказал:
– А в общем-то, ты прав, старина. Информация ещё не есть знание.
Я с интересом посмотрел на него:
– Ты что, тоже интересовался всем этим?
– Было дело. И тоже на сломе, как и ты. Потом как-то всё обычное наладилось, а необычное куда-то ушло.
– Изменил себе?
– Ну да, – хохотнул приятель. – Это привычней. Поэтому, наверное, нас всех и обозвал популярный писатель «биомассой». Всё!
Приехали. Просыпайся, Диана. А тебя я завтра жду в конторе.
Приятель уехал, а я стоял с Дианой и думал о том, что большинство главных вопросов не имеет ответов, но решать их всё равно надо.